Давыдов Василий Львович (1792-1855) - декабрист, отставной полковник, из дворян Киевской губернии. В службу вступил юнкером в лейб-гвардии гусарский полк. Участник Отечественной войны и заграничных походов, он неоднократно был ранен. Служил адъютантом при князе Багратионе (1812). Член Союза Благоденствия (1820) и Южного общества, В. Давыдов возглавлял каменскую управу Южного общества. Осужден по 1 разряду, после 13 лет каторжных работ по указу от 10 июля 1839 года обращен на поселение в г. Красноярск, где прожил с семьей 16 лет. Здесь у него родились трое детей. Дом Давыдовых является одним из очагов культуры губернского Красноярска. Здесь была великолепная библиотека, единственный во всей губернии клавесин. В домашней школе, кроме своих, обучались и дети хороших знакомых.

Памятные места, связанные с именем В. Давыдова в Красноярске: здание по ул. Ленина, 43, стоящее на месте деревянного дома, купленного "полковницей Александрой Ивановной Давыдовой", по ул. Благовещенской в третьей куртине за № 262, левое крыло углового пятиэтажного здания по пр. Мира, 120, занимающее место деревянного дома, который с 1846 г. арендовали, а в 1851 г. купили Давыдовы у золотопромышленника Н.Ф. Мясникова (снесен в 30-е годы ХХ в.). Могила Давыдова на городском Троицком кладбище, отмеченная памятником из каррарского мрамора в виде колонны на цоколе, обвитой веткой плюща. На вершине колонны - квадратная плита, увенчанная шаром с железным крестом. В углублениях плиты высечены надписи: с южной стороны - "Здесь покоится раб божий Василий Львович Давыдов", на следующих двух - библейские изречения, на восточной стороне - "Родился 1793 г., марта 28. Скончался 1855 г., октября 25". Памятник заказал, доставил и установил в 80-х годах ХХ века один из сыновей Давыдова, дипломат.

Даниловы - династия из трех крупных енисейских купцов и предпринимателей второй половины XIX в.-начала XX в. Основатель - Александр Данилович (1812-1882) из крещенных евреев. Перешел в 1859 г. из Ачинска, где был купцом III гильдии, а с 1856 г. - II гильдии. С 1865 г. член I гильдии по г. Енисейску. Занимался в основном производством вина (на Александровском заводе), виноторговлей и золотопромышленностью.

Остарев, Александр Данилович передал свое дело троим сыновьям: Виктору, Ивану и Александру. В 1888 г. братья имели во всех волостях Минусинского округа пять спиртовых складов и 58 питейных заведений. Младший Александр брал миллионный подряд на строительство Средне-Сибирской части Транссибирской ж/д магистрали, однако не оставил старинного родового занятия. Наряду с Г.В. Юдиным он оставался крупным винозаводчиком и виноторговцем юга Енисейской губернии. В начале XX в. миллионер А.А. Данилов даже переселился в окружной Минусинск. В списке торговых фирм Сибири на 1910 г. его главным занятием показана торговля вином. Племянник же, Александр Викторович, вместе с Даниловым Евгением Осиповичем показали за собой винокуренный завод и ренсковый погреб.

В 1889 году состоялась всемирная выставка в Париже. Владелец Александровского винокуренного завода в Минусинском округе В.А. Данилов привез в Париж изделия своего завода. Отметим, что на выставку виноводочные изделия из России прислали более чем 300 экспонентов и среди них знаменитые фирмы П.А. Смирнова и Шустова из Москвы.

В одном из французских журналов того времени было написано: "Наш коллега (имеется в виду В.А. Данилов) не назвал нам сырого материала, служившего ему для приготовления водок, он, конечно, из хлебных зерен, но мы не знаем, откуда последние получаются, ибо не предполагаем, чтобы хлебные зерна выращивались в окрестностях Красноярска или Енисейска". И далее по поводу способа получения эссенций для наливок тот же автор недоумевал: "Но все-таки мы желали бы знать, каким путем наш коллега получает свою рябину или малину? Фабрикует ли он сам эти продукты или в виде экстрактов получает из Европы?"

Французским виноделам были представлены убедительные доказательства того, что водки Данилов делает из минусинских хлебов, а для наливок используются минусинские ягоды.

На международной выставке 1894 года в Антверпене водки даниловского завода были удостоены золотой медали. Это был крупный успех сибиряков-минусинцев. Так виноделы из Парижа и Антверпена "открыли" для себя Сибирь.

За длительное пребывание в рядах престижных купеческих гильдий и активное участие в общественной жизни отец и сыновья Иван и Александр стали с 70-х гг. XIX в. потомственными почетными гражданами.

И.Т. Савенков родился в 1846 г. в г. Мариуполе. Семья его переезжает из города в город, одно время живет в Канске. В 1865 г. по окончании гимназии в г. Иркутске он поступает на естественный разряд физико-математического факультета
С.-Петербургского университета. В 1871 г. И.Т. Савенков был направлен по собственному желанию учителем математики в Красноярскую гимназию, а спустя два года стал первым директором Красноярской учительской семинарии. Натура разносторонне одаренная, увлекающаяся, артистичная, он вскоре становится одним из самых уважаемых и популярных людей города. Это был замечательный педагог, в течение 20 лет возглавлявший учительскую семинарию, талантливый театральный деятель, выступавший в Народном театре как драматический актер и как режиссер, прекрасный шахматист и историк шахмат, гимнаст, пловец: Он был другом В.И. Сурикова, И.Е. Репина, М.М. Антокольского, неоднократно позировал им.

Вскоре по приезде в Красноярск И.Т. Савенков увлекается археологическими сборами, отдаваясь этому со всей страстью любителя и основательностью профессионала. В скором времени он достигает такой глубины и широты знаний по археологии и геологии, что значительно превышает привычную "краеведческую" норму, но явно противоречит его собственной скромности и самокритичности. Савенков не ограничивается сборами изящных неолитических наконечников, украшений и оружия из металла, он стремится найти самые древние каменные изделия, оставленные человеком - современником мамонта. Опираясь на собственные геологические и палеонтологические наблюдения, Савенков датировал Афонтову гору периодом, когда эпоха палеолита "близилась к концу", что в то время было не только научным достижением, но и гражданским подвигом.

Во второй половине 80-х-начале 90-х гг. И.Т. Савенков издает свои первые оригинальные работы по палеолиту Енисея. В них он убедительно доказывает, что кости и обработанные камни с Афонтовой горы залегают in sinu в эоловом лессе, что кости мамонта расколоты рукой человека, его современника, охотившегося на оленей и мамонтов у протоки древней р. Качи, впадающей в Енисей на месте современного железнодорожного моста.

В 1892 г. доклад И.Т. Савенкова о неолите и палеолите Енисея и выставка экспонатов были представлены II Международному археологическому Конгрессу в Москве. Хотя для российских археологов они прошли почти незамеченными, но вызвали восторженный интерес у европейских коллег.

В 1893 г. Савенкова переводят инспектором народных училищ в Варшаву, что полностью лишило его возможности заниматься своими исследованиями. В 1901 г. Савенкову удается уйти в отставку и переехать в Москву. Он поступает на службу, далекую от науки: уполномоченным по управлению рудниками к сибирскому золотопромышленнику Некрасову, надеясь на возможность вести археологические изыскания во время частых разъездов.

В 1904 г. умирает основатель Минусинского музея Н.М. Мартьянов, и И.Т. Савенков возвращается в Сибирь, чтобы спасти от упадка детище своего друга. В 1907-1911 гг. он работает директором Минусинского краеведческого музея, ведет археологические исследования на территории Хакасии, в Минусинском уезде.

Весной 1912 г. из-за болезни жены И.Т. Савенков покидает Минусинск. Он становится сотрудником Музея антропологии и этнографии, где хранятся его коллекции, собранные за долгие годы на Енисее. В эти годы за издание труда о наскальной живописи Енисея И.Т. Савенков получает диплом члена-корреспондента Российской Академии наук.

Вскоре, в 1913 г., умирает жена, сам Савенков тяжело заболевает тифом. Казалось, что мечты продолжить исследования енисейского палеолита надо оставить, но все же он составляет целую программу по изучению палеолита и неолита Енисея. Он уверен, что в беловатой глине Афонтовой горы залегает более древний горизонт палеолитических находок. Русский комитет Академии наук для изучения Средней и Восточной Азии выделяет ему 800 рублей. Летом 1914 г. в районе нефтяных складов Нобеля начинаются первые и последние раскопки И.Т. Савенкова на Афонтовой горе, которые должны были стать началом нового этапа изучения палеолита на Енисее. В ночь с 31 августа на 1 сентября И.Т. Савенков умирает от сердечного приступа в больнице Красного Креста - ровно через 30 лет после своего замечательного открытия в карьерах Афонтовой горы.

В жизни И.Т. Савенкова далеко не все сложилось удачно. Служебные обязанности, далекие от науки, нехватка денег и разрыв с РГО вынуждали его долгие годы ограничиваться подъемными сборами, а скрупулезность, щепетильность и вечная неудовлетворенность своими знаниями, убежденность в собственном непрофессионализме мешали ему широко пропагандировать свои открытия. Енисейский палеолит стал известен и признан учеными Европы главным образом благодаря Ж. де Баю. Пожалуй, именно скромность Савенкова в сочетании с яркостью и неординарностью его личности, многогранностью проявлений его творческой натуры на долгие десятилетия поставили на нем штамп краеведа, талантливого, многого достигшего, но все же дилетанта. Однако в научной деятельности И.Т. Савенкова отсутствуют такие черты, как утилитарность целей при одновременном стремлении к широким обобщениям без достаточной источниковой базы и теоретической подготовки. Вклад И.Т. Савенкова в развитие сибирского палеолитоведения неоценим. Он не только дал описание своих находок, но и предложил первую классификацию каменных и костяных орудий Енисея. И.Т. Савенков первым обратил внимание на сочетание в каменном инвентаре архаических форм типа "ашель" и "мустье" с миниатюрными орудиями типа "мадлен", и он же отказался от применения французской периодизации Г. Мортилье к сибирскому палеолиту. Основываясь на геологопалеонтологических данных, он первый вопреки другим мнениям обосновал финально-палеолитический возраст Афонтовой горы.

Беляев Александр Петрович (1803-1887) - декабрист, мичман Гвардейского экипажа. Происходил из дворян Пензенской губернии. Окончил Морской кадетский корпус, совершал плавания по Балтийскому морю, плавал к берегам Исландии, Англии и Франции. Один из основателей тайного "Общества Гвардейского экипажа" и участник восстания на Сенатской площади. Осужден по IV разряду. После 8 лет каторги и нескольких месяцев на поселении в Иркутской губернии по указу от 23 июля 1833 г. переведен в Минусинск, где находился до марта 1840 г., когда ему разрешили поступить рядовым на Кавказ. Выслужил первый офицерский чин. Последние годы жизни провел после амнистии в Москве. Написал мемуары "Воспоминания о пережитом и перечувствованном. 1805 - 1850", впервые опубликованные в 1881 г. в журнале "Русская старина", в которых подробно описал свою жизнь и деятельность в Минусинске. А.П. Беляев вместе с братом Петром активно занимались сельским хозяйством, завели молочную ферму, стадо мясного направления в 200 голов, вводили новые сельхозорудия труда, культивировали новые продуктивные сорта гречихи, ячменя, проса и подсолнуха. Они открыли небольшую школу, составили для нее учебники и сами стали в ней учителями.

Жизнь Тимофея Михайловича Бондарева богата не столько внешними событиями, но прежде всего сложными и запутанными духовными поисками. Родился он в 1820 году в донской станице Михайловской.

"Иду я с барских полей, - писал в одном из своих сочинений Тимофей Бондарев, - и несу бутылку с водой, и мне рассудилось, что она не нужна будет, и я, не останавливаясь, вылил эту воду на ходу. Помещик увидел из окна, что я воду лил против его ворот, признал меня колдуном и чародеем и отдал в солдаты на 38-м году жизни моей, по николаевским законам на 25 годов. Изнуренный я тяжкими работами и сухоядением, старик уже был, трое маленьких детей, а четвертое дитя за поясом осталось с одной матерью при крайней надобности и в его тигрских когтях!"

Десять лет прослужил Бондарев в казачьем полку на Кавказе. Заработал награды и даже был назначен полковым дьяконом. Но свободолюбивый "крепостной раб" уже не просто выражает недовольство, а требует сократить службу до трех лет. Не удовлетворяет Бондарева и официальная религия. Он мучительно ищет истинную веру, способную объединить угнетенных, порывает с православием и уходит в секту субботников.

На смену солдатчине следует заключение на два года в тюрьму и последующая ссылка на вечное поселение в Сибирь, в Минусинский округ.

Сектанты, основавшие деревню, в надежде на лучшую долю назвали ее Обетованная, но губернатор, в назидание вольнодумцам, единым росчерком пера переименовал в Иудину.

В ссылке Тимофей Бондарев провел всю оставшуюся жизнь, работал сельским учителем, там же написал книгу "Торжество земледельца, или Трудолюбие и тунеядство". Писатель Г.И. Успенский использовал рукопись книги Бондарева в своей статье "Трудами рук своих" (журнал "Русское богатство" за 1884 год).

Номер журнала привлек внимание Льва Николаевича Толстого. Между ним и Бондаревым завязалась переписка, которая продолжалась почти двадцать лет. "Я в вас нашел сильного помощника в своем деле. Надеюсь, что и вы найдете во мне помощника. Дело наше одно", - писал Толстой сельскому учителю.

Умер Бондарев в 1898 году. "Писатель-борец за счастье бедняцкого крестьянства Сибири, первый учитель крестьянских детей", - написано на памятнике, установленном на его могиле в селе, которое теперь называется Бондарево.

Морские пути становились делом жизни целых поколений красноярцев, морских семейных династий. В конце пятидесятых и начале шестидесятых годов прошлого века служил матросом в военно-морском порту в Крыму Владимир Матвеевич Бессонов, уроженец Курской губернии.

Служба во флоте еще больше укрепила крестьянскую хватку, придала твердость характеру. После демобилизации из Военно-Морского Флота он вскоре женился на самой красивой девушке, единственной дочери богатых родителей села, против их воли. За семь лет счастливой семейной жизни в большой любви и согласии у них родилось три сына. Они остались сиротами.

В 1889 году средний сын Федор был призван в царскую армию. Федор Бессонов имел рост 190 см, подходил по всем статьям, был зачислен в группу моряков и отправлен в город Одессу, где прошел дополнительную проверку и обучение морскому делу, был приписан на артиллерийский корабль боевых действий - канонерскую лодку "Кореец" матросом.

"Кореец" - русский парусный винтовой головной корабль - был построен в 1886 году на заводе "Бергауна" в Стокгольме (Швеция) под непосредственным наблюдением выдающегося русского инженера-парусника А.И. Мусафина.

На воду был спущен в Балтийском море в 1886 году, приписан к Балтийскому флоту, а в августе 1889 года приписывается в Сибирскую флотилию.

"Кореец" совершал переходы вокруг Европы и Азии, и уж совсем не случайно он оказался в составе эскадры Сибирской флотилии в Сингапуре, которая сопровождала наследника царского престола - Николая II (Романова), последнего царя России, когда он совершал кругосветное путешествие в 1890-1891 годы вместе со своим двоюродным братом Георгом, наследником короля Греции, и Российской царской свитой в составе 8 человек. Федор Бессонов в это время был уже старшим матросом на "Корейце".

С экспедицией "Кореец" побывал в Жакарте, на острове Ява, в Банконге, Индии, Индокитае, Корее, Японии и доставил путешественников во Владивосток. В память об этом рейсе у Федора Бессонова остались серебряные часы с цепочкой, подаренные ему лично наследником царского престола - Николаем II - во время его прощания с командой во Владивостоке "за отличную службу, образцовую чистоту и порядок на "Корейце".

В 1892-1894 гг. "Кореец" в составе Сибирской флотилии нес службу во всех крупных портах Китая, Кореи, Японии. С марта 1895 года ввиду угрозы войны с Японией "Кореец" вместе с "Манжуром" вышли на соединение с русскими эскадрами, находившимися в Средиземном море и Тихом океане, где продолжили нести службу.

После возвращения на Родину Федор Бессонов женился на 18-летней девушке из родного села. Работал в г. Харькове, но сильно скучал по морю.

Летом 1905 года Ф. Бессонов отправился в Уссурийск, чтобы попытаться узнать о судьбе верного друга, Сергея Васильевича, заменявшего ему отца. Но единственное, что оставалось моряку, - поклониться морю и возвратиться назад. Так остался человек, влюбленный в море, жить вдалеке от морских берегов.

В 1907 году бывший моряк Федор Бессонов с семьей из 6 человек переехал на постоянное место жительства в Сибирь, в Енисейскую губернию, Ачинский округ, деревню Зеленец, где жил его старший брат с семьей. Деревня была заселена крестьянами, переехавшими из малоземельных областей России, в основном Курской, Орловской, Воронежской. Расселились они одной улицей вдоль левого берега речки Зеленой с хорошей питьевой водой. Берег утопал в зелени с душистыми цветами, кустами черной, красной смородины.

Федор вырастил и воспитал 9 детей: 3-х сыновей и 6-х дочерей. Но почти все они прожили очень короткую жизнь.

Старший сын, Ефим Федорович, был физически сильный, рослый, смелый и бесстрашный. И когда в 1918 году райвоенкомат проводил работу по призыву молодежи в армию, Ефим Бессонов обратился к командиру с просьбой зачислить его новобранцем, но получил отказ командира из-за возраста - ему еще не было 17 лет. Тогда он быстро побежал домой, одел шинель дяди Миши и на станции Казачья Лопань присоединился к новобранцам. По дороге, в поезде, еще раз обратился к командиру и был зачислен в армию.

Писем от него из армии ни родители, ни родные не получали. По запросу отца был получен ответ из Белгородского района, что "Бессонов Ефим Федорович вступил в ряды Красной Армии, в 15-й полк, добровольно в январе 1919 года. В боях с петлюровцами в июне 1919 года недалеко от города Проскурова был убит".

Младший сын, Анатолий Федорович, по внешнему виду, росту, характеру - копия отца. Хорошо учился, незаурядный спортсмен - лыжник и конькобежец. Неоднократный участник Всесоюзных соревнований среди студентов по конькобежному и лыжному спорту - занимал первые, вторые места. В 1938 году на Всесоюзные соревнования в городе Ленинграде спортсмены были направлены поездом. В дороге Анатолий простудился, почувствовал недомогание, но в конькобежном соревновании принял участие, а в финале выступил, несмотря на запрет врачей, с температурой 38 градусов. Занял второе место в Союзе, получил денежную премию и приз - коньки в футляре. После приезда домой и курортного лечения болезнь прогрессировала, и в 1939 году он умер в возрасте 21 года.

Средний сын, Василий Федорович, жил с семьей в городе Боготоле. В первые дни Отечественной сказал родным: "Родина наша в большой опасности, я добровольно иду на фронт - во имя спасения нашего Отечества, спасения жизни родителей, моей семьи и вашей жизни".

Писем было мало. Первое - с адресом его воинской части: "Сразу, с вагонов, нас строем повели в действующую, готовить на передовую линию. Часто писем не ждите, пишите сами как можно чаще": Во втором треугольничке писал: "В тяжелых боях, с большими потерями, приближаемся к городу Курску": Больше писем от него не было, но было письмо из села Щетиново от родных, в котором сообщалось: "По воле судьбы Ваш сын, наш родной племянник Вася, служит в воинской части, которая освобождала наше село от фашистов, он заскочил на минуту в родной дом, попросил написать вам, что жив и здоров. Их часть берет направление на освобождение Донбасса - Ворошиловоградской области": И только в июне 1989 года родные получили письмо из города Рубежный от братьев Павлуцких, которые сообщали: "В отдаленном Белокуракинском районе, недалеко от границы областей Орловской и Курской, в сквере средней школы села Червоноармейска в братской могиле захоронены бойцы Сибирской 350-й дивизии. В надгробной плите вписана фамилия Бессонова Василия Федоровича".

Такая вот сибирская династия преданных Родине патриотов произошла от корня матроса Владимира Бессонова из Курской губернии.

По заведенному обычаю губернатора Л.К. Теляковского, вступившего в управление Енисейской губернией с 1 января 1890 года, красноярцы встречали хлебом-солью. Надо сказать, что известие о новом назначении он встретил с радостью. Еще бы! Сибирь привлекла его не только отменным жалованьем, дешевизной продуктов, но и широкими возможностями обогатиться за чужой счет. Как, когда, у кого и в какое время брать взятки, новому губернатору было хорошо известно, ведь, недаром же он целых 15 лет просидел в кресле вице-губернатора Псковской губернии.

Годовое жалованье енисейского гражданского губернатора составляло в год 7 тысяч рублей. Его помощник - вице-губернатор - получал 4 тысячи рублей в год. Всей же губернией управляли 57 чиновников, которым ежегодно казна выплачивала 88 тысяч 250 рублей. Меньше всех в губернском правлении получали помощники делопроизводителей, которых числилось 14 человек. Все они были чиновниками 9-го класса, то есть титулярными советниками, и имели 700 рублей годового жалованья. Базарная же стоимость основных продуктов питания была очень низкой. Так, пуд пшеничной муки стоил 60 копеек, пуд мяса - 2 рубля 20 копеек, ведро молока - 50 копеек, 100 штук яиц - 2 рубля 50 копеек. В селах и деревнях эти цены были еще ниже, но жизнь там была труднее. Например, крестьянин на летних работах, не имея лошади, мог зарабатывать в день от 30 до 50 копеек. С лошадью же - от одного рубля и выше. И еще о ценах. Избяной сруб в деревне стоил от 80 до 100 рублей; если же он строился из казенного леса, то обходился в 40 рублей, а иногда в 20-25 рублей. Лошадь с телегою стоила от 50 до 70 рублей.

Обременительными были для крестьян услуги духовенства. Так, при крещении новорожденного священнику платили от 50 до 70 копеек, при заключении брака - 10 рублей, при погребении - 5 рублей. Очень дорого стоили газеты и книги. Годовая подписка на газету "Енисейские губернские ведомости" составляла 5 рублей 50 копеек. В среднем стоимость одной книги в Красноярске колебалась от 2 рублей и выше. Не будем утомлять читателя ценами и цифрами. И приведенных вполне достаточно для того, чтобы сделать вывод - жизнь в 90-е годы прошлого века в нашем крае была для многих необременительной. Особенно же хорошо жилось местным администраторам. Впрочем, это характеристика вневременная.

В первые же дни своего правления опытный чиновник, решивший привлечь на свою сторону интеллигенцию и завоевать симпатии местного общества, стал энергично вникать в проблемы народного образования. Известный педагог Иван Тимофеевич Савенков, директор Красноярской учительской семинарии, сделал перед Теляковским и его окружением доклад, где привел множество примеров, когда местные власти отбирали помещения у сельских школ, чтобы разместить там кабаки. На всем 380-верстном расстоянии от Красноярска до Енисейска работало более 160 разных забегаловок. В одном селе Казачинском их было 19, в селе Каргино - 11. Если учесть, что между двумя этими городами расположено было всего 28 населенных пунктов, то получится, что на каждый из них приходилось в среднем более пяти винных лавок, а школ - ни одной. После подробного изучения вопроса губернатор сделал заявление, отметив в нем, что образование среди крестьянского населения стоит на чрезвычайно низком уровне. Чтобы исправить положение, он решил добиваться увеличения ассигнований у правительства, а также использовать благотворительные пожертвования местных толстосумов.

Необходимо отметить, что новый губернатор был человеком противоречивым. В секретных донесениях жандармы отмечали, что губернатор, "владевший до 19 февраля 1861 года крестьянами, сохранил в себе до настоящего времени убеждения в пользе крепостничества и во вреде отмены его, называя отмену крепостного права несправедливым и вредным для помещиков актом". И это неудивительно. Ведь сам Леонид Константинович Теляковский родился 28 июля 1833 года в родовом дворянском гнезде села Теляково Борисоглебского уезда Воронежской губернии. После окончания Демидовского лицея в Ярославле вступил в 1853 году канцелярским чиновником в Санкт-петербургскую казенную палату, а затем быстро поднимался вверх по служебной лестнице, делая себе карьеру в интендантском управлении. Судьба была благосклонна к Теляковскому. В 1874 году его переводят в Министерство внутренних дел, а оттуда назначают на пост вице-губернатора Псковской губернии. За время службы его щедро награждали. Теляковский имел ордена Св. Анны и Св. Станислава 2-й степени, Св. Владимира 3-й степени, бронзовую медаль в память о Крымской войне и другие награды.

Особое рвение губернатор проявил при подготовке к встрече наследника цесаревича Николая. На ноги была поднята вся губерния. Чиновники спешно готовились к показу сельскохозяйственной выставки. Город вовсю красился, белился и очищался от грязи.

Мудрая красноярская управа и здесь решила извлечь выгоду. Чтобы посмотреть на наследника престола, горожане были вынуждены покупать платные билеты, стоимость которых была от 30 копеек до 3 рублей, в зависимости от места. Расположили трибуны напротив пристани.

...1 июля 1891 года наследник престола Николай уже принимал в доме купца Гадалова из рук дочерей губернатора Теляковского живые цветы. Как всегда, было много речей, тостов и подарков. Особенно щедрым был наследник. Каждый чиновник, общавшийся с Николаем, независимо от звания, не был обойден его вниманием. Губернатору Теляковскому был подарен большой портрет Его Высочества в футляре, в серебряной раме с его собственноручной подписью.

Осмотр красноярских учреждений произвел на цесаревича приятное впечатление, но от сельскохозяйственной выставки он был в восторге. Здесь шапочный мастер Щербинин преподнес Его Высочеству казачью фуражку и папаху собственной работы. Привлекли внимание высокого гостя сорта семян пшеницы и ржи крестьянина Данилова, винокуренное производство братьев Даниловых, мукомольные мельницы Гусевой и Окулова из Минусинского уезда.

Не обошел вниманием Николай и работы арестантов тюремного замка. Здесь они выставили полированный дубовый письменный стол, березовую этажерку, рамки, подставки, разного рода вышивания.

Однако ни приезд цесаревича Николая, ни прошлые заслуги авторитет Теляковского перед красноярским обществом не повысили. Как ни старался он завоевать доверие горожан, ему это так и не удалось. Особенно трудно складывались отношения с местной прессой. Основанная Емельяном Кудрявцевым в 1889 году первая частная газета "Справочный листок Енисейской губернии" от строгой губернаторской цензуры несла одни убытки. Иногда схватки между Теляковским и редакцией газеты разворачивались по пустякам, принимая курьезный характер. Даже жалобы горожан на то, что в некоторых молочных лавочках практикуется продажа масла с неумеренной примесью пахты, губернатор запрещал печатать, объясняя тем, что это не дело редакции.

Сохранились доносы Теляковского на редактора, где он четким канцелярским слогом описывал "в нескольких красках состояние цензуры местной периодической печати в Красноярске". Но особенно недоволен был губернатор местными цензорами. Хозяин губернии считал, что сибирская печать потому "дерзка, груба и распущена", что ее цензурой занимаются люди без образования. и понимающие своих обязанностей. Он предлагал принять, в одно и то же время одинаковые меры и к томской цензуре, "иначе цель, упорядочения сибирской печати не будет достигнута. Так как статьи, не пропущенные цензурой в Иркутске и Красноярске, появятся в Томске".

Особенно нетерпим был Теляковский к председателю Енисейского губернского правления Дмитрию Никаноровичу Давыдову. В официальных бумагах губернатор обвинял его в либерализме, мягкотелости, косности. На самом же деле конфликт между ними возник давно, когда Давыдов служил еще в Иркутске. Там он был цензором газеты "Восточное обозрение" и умышленно пропускал в газете статьи, высмеивающие Теляковского. Через два года Давыдова перевели в Красноярск, вот здесь-то и решил "навозный" генерал (как тогда называли местные жители приезжающих в Сибирь на службу из России отомстить незадачливому цензору.

Своей властью, без разрешения министра, губернатор уволить Давыдова со службы не мог, поэтому он пишет на него доносы в Иркутск и Петербург, начиная их обычно так: "Не получив почти никакого образования (а Давыдов закончил только Красноярское уездное училище. - Л.Б.) и воспитания и принадлежащий к низшему слою местного населения, статский советник Давыдов, несмотря на природный ум и служебную опытность, односторонне обращен своими симпатиями к лицам местного происхождения, и, по принципу, недружелюбно относится ко всем прибывающим в Сибирь из Европейской России".

После нескольких таких губернаторских депеш Давыдова отправили на пенсию. Не складывались у губернатора отношения и со ссыльными. Известный русский ученый Дмитрий Клеменц, отбывавший ссылку в Енисейской губернии, просил редактора журнала "Северный Вестник" Глинского опубликовать фельетон, разоблачавший произвол Теляковского. Клеменц писал, что "от этого болвана и мерзавца губернатора положительно нет житья".

В 1891 году в Красноярском театре шел спектакль Ф. Филимонова "В краях сибирских". Это было первое произведение местного автора, поставленное на красноярской сцене. Пресса положительно отозвалась об этом спектакле. Ее рецензент писал, что при скудности репертуара сибирских, театров, особенно на местные темы, пьеса Филимонова заслуживает обстоятельного разбора и может принести известную пользу. Но губернское начальство увидело представление другими глазами. Сразу же после премьеры пьесу запретили. Столь крутое решение в официальные бумагах губернатор Теляковский объяснял тем, что главными действующими лицами пьесы были ссыльные. Однако губернатор лукавил. В персонажах пьесы он разглядел себя и окружающую его свиту.

Образно и убедительно драматург обнажил язвы местного общества, его низкий нравственный уровень, особенно администрации края. Один из героев, занимающий высокую должность в губернской администрации, прямо говорит: "Без вранья нашему брату в Сибири нельзя и шагу ступить. Вранье - это тот краеугольный камень, на котором зиждется наше существование. Вранье нас поит и кормит". Другой персонаж, философствуя о духовной жизни сибиряков, в своем монологе приходит к выводу, что "опасно в этих трущобах (сибирских городах. -Л.Б.) обладать талантом. Посредственность не выносит превосходства над собой и всякое проявление таланта считает за личное оскорбление себя. А там уже один шаг до доносов и преследований. Нет, здесь легче живется дураку; впрочем, дурак и всегда был героем той сказки, которая называется жизнь".

После постановки пьесы отношения между губернатором и Филимоновым с каждым днем стали ухудшаться. Теляковский ходатайствует, чтобы опального литератора выслали из Красноярска. Но, будучи адвокатом, хорошо знающим законы, Филимонов защищается. Он пишет в Министерство внутренних дел: "С тех пор, как в газетах стали появляться фельетоны, которые губернатор Теляковский принял на свой счет, я подвергся его опале. Несколько раз он высказывался, что за мою дерзость мне придется сидеть в остроге. После постановки моей пьесы "В краях сибирских" он окончательно возненавидел меня и приказал полицеймейстеру Соколовскому допросить моих клиентов. Слухи о высылке меня растут и растут, и, конечно, тяжело отзываются на мне". Начинается расследование конфликта. Столичные чиновники не нашли оснований для высылки Филимонова в Якутскую область. Но тем не менее они отметили "нежелательное направление его литературной деятельности".

Однако ссора с Филимоновым и для Теляковского не прошла бесследно. Вскоре на столе генерал-губернатора Восточной Сибири появилась папка с надписью: "Некоторые черты из административной деятельности Л.К. Теляковского в Енисейской губернии". С бухгалтерской точностью в ней были зафиксированы все подарки, а точнее - взятки, которые получал губернатор от туруханского пристава Ф. Чуевского. Здесь были и лисицы, и песцы, и соболя, и, конечно, пажи, которых, в свою уже очередь, губернатор поставлял приближенным ко двору Его Величества. Для многих горожан не было секрета, что их губернатор - заядлый взяточник. С севера ему пудами слали икру, с юга губернии доставляли ягоды, грибы, муку, орехи. Причем за все эти услуги Теляковский не уплатил ни копейки. Более того, даже жандармские офицеры вынуждены были в своих рапортах доносить, что ежегодно он объезжает губернию, возит с собою только одного чиновника, которому выдаются прогоны по чину. Теляковский же получает на всю путевую канцелярию (четыре человека. - Л.Б.). Они же подчеркивали, что "нравственный" уровень должностных лиц значительно понижается, чиновники преследуют исключительно цель наживы и обогащения, постоянно изощряясь в изыскании способов и средств к осуществлению своих неблаговидных наклонностей". Не зря в то время ходила поговорка: "Не спрашивайте у чиновников, сколько они получают, а спросите, сколько берут".

Окружение губернатора Теляковского состояло из людей жалких, низких, подлых. Особенно в это время усердствовал и сеял зло учитель А. Хотунцов, ярый черносотенец, сумевший впоследствии дослужиться до вице-губернатора Енисейской губернии. В любимцах губернатора ходил и другой пройдоха и взяточник - некто А. Зейдель, имевший чин губернского советника. После отъезда Теляковского его разоблачат, уличат в подделке документов и выгонят со службы. Не повезет и приставу Федору Чуевскому - за взятки его арестуют и на 12 лет вышлют в Якутскую область.

... Тем не менее в 1895 году за заслуги перед Отечеством Теляковскому присваивают очередной чин - тайного советника. Чиновничья верхушка города его боготворит. Ему посвящают даже такие строчки:

Мы любим тебя сердечно.
Будь губернатором вечно:
Наши зажег ты сердца.
Мы в тебе сидим отца.

В 1897 году он вышел в отставку и покинул город. 21 января 1908 года Теляковский умер в родовом имении.

С приездом в Красноярск генерал-майора Константина Николаевича Светлицкого газетный шум утих и жизнь вошла в обычную колею. Губернатор был из дворян Гродненской губернии. С 1874 года он служил в Иркутске, где заведовал дипломатического перепискою при главном управлении Восточной Сибири. С 1878 года был назначен начальником штаба войск Забайкальской области, с 1885 года был поставлен якутским губернатором. Оттуда его перевели на должность иркутского губернатора.

Константин Николаевич хорошо знал неписаные правила местных чиновников, одно из которых гласило: "Никогда не следует подавать от своего имени официальных проектов, как бы они не были рациональны и целесообразны, потому что таким поступком будет нанесен урон самолюбию и тщеславию начальства, которое признает хорошим только то, что делается от его имени".

Тем не менее он призывал всех встряхнуться, проявлять в работе заинтересованность и инициативу. Губернатор подметил и то, что у провинциальных чиновников, как мелких, так и крупных, мелочное самолюбие было развито очень сильно. Каждый хотел казаться выше другого, пользоваться большим почетом.

Знание психологии местных служак давало губернатору возможность широко использовать свое влияние среда них, когда надо, проявлять твердую власть.

Однако реализовать свои замыслы и планы Светлицкому, видимо, не хватило времени. Через год его перевезти на другое место службы.

"Чего это такое, вы не знаете самых обыкновенных русских слов, али иностранец?" - спросил однажды сибиряк-старожил ученого, исследователя сибирского края П.А. Ровинского. "Чалдон" поразился, что "человек из России" не знает таких "обыкновенных русских слов", как:

зонтугло - отупевший, старый человек;
курягашка - весенний барашек;
кантурга - кисет с табаком;
дымбей - напротив;
ханзаный - лысый.

Итогом исследований П.А. Ровинского стали "Замечания и словарь сибирского наречия", опубликованные в Известиях Сибирского отделения РГО в 1873 году. О сибирском старожильческом говоре сказано следующее: "Сибирское наречие произошло от северо-русского, но двухсотлетняя разъединенность, совершенно иные естественные условия жизни и иные условия исторические: дали направление оригинальное. Говор Восточной Сибири имеет особую фонетику, много своеобразных грамматических форм. Словарь насчитывает более 3000 чисто местных слов, неизвестных в общем русском языке".

Но еще в первой половине XIX века А.П. Степанов, первый Енисейский губернатор, определил, что "выговор их нежнее, и в разговорах более учтивости: крестьянка говорит подруге своей "вы".

На вежливость в обращениях и особенность говора обращали внимание и другие исследователи, например:

"После чихания в сторону сибиряки-забайкальцы говорят:
- Салфет вашей милости!
Чихавший благодарит:
- Красота вашей милости!"

Однако нужно сразу определиться, что единого для всей Сибири говора не было: в каждой местности бытовали свои особенности. Но сибиряк сибиряка всегда понимал. Ведь многие слова и целые выражения появились для общения "своих". Особые местные слова обозначали цифры. Для большинства предметов крестьянского быта и орудий труда, инвентаря и домашнего скота, обозначения времен года и дней недели существовали также свои местные слова. Даже в словах общерусских сибиряки часто заменяли буквы, "выбрасывали" отдельные звуки при произношении. Например: господин - восподин, бумага - гумага; знает - знат, играем - играм, гуляем - гулям; чашша, шшавель, шшеколда:

Многие и многие слова употреблялись с добавлением - чи: помогчи, легчи, пекчи, волокчи, секчи и др.

Распространено было добавление к словам частицы - ка: на-ка, возьми-ка, выйди-ка, нету-ка и др.

Отбрасывание окончаний: проста, высоко дерево, ровна дорожка и др.

Многие слова, видимо, появились в лексиконе сибиряков по причине сурового, "грубого" образа жизни: реветь - кричать; зобать - хлебать, есть; зубатить - грубить; тубурыхнуть - упасть с высоты и пр. В условиях ярко выраженного индивидуализма сибиряков, повсеместного высмеивания пороков появление слов, определяющих негативные качества личности, было вполне естественным: хайлать - бестолково кричать; хаять - оговаривать, ругать человека; хныкать - плакать; чмутить - сплетничать; зюзя - пьяница и др.

Александр Алексеевич Кропоткин - один из многих тысяч русских интеллигентов, кому судьба уготовила печальный удел невостребованного и несостоявшегося таланта. Богато одаренный глубоким умом философа, поэтическим талантом и артистическим складом натуры, он мог бы стать видным ученым, художником, общественным деятелем, но кончил жизнь в безвестности в глухой сибирской провинции в 45 лет. Его фигура для современников и последующих поколений оставалась в тени его прославленного брата Петра Алексеевича, выдающегося ученого и революционера, отца российского анархизма. А между тем и сам Петр Алексеевич не раз признавал, что своим духовным развитием обязан брату Александру.

Александр Алексеевич родился 10 августа 1841 года в Москве.

По отцу он принадлежал к потомкам Рюриковичей. Кропоткины вели свой род от внука великого князя смоленского Ростислава Мстиславовича Удалого. При Романовых род их попал в опалу по причине непокорного буйного нрава его представителей. А по матери, урожденной Сулимо, он являлся потомком вольнолюбивых запорожских гетманов. Видимо, этот дух непокорства унаследовали от предков оба брата. У Александра он проявился уже в годы учебы в Московском кадетском корпусе.

В Московском университете он окунулся в студенческую среду, взбудораженную начавшимися либеральными реформами. Из-за участия в студенческих волнениях не внушает доверия жандармам. И в 1864 году он, воспользовавшись вызовом брата, служившего в Иркутском казачьем гарнизоне, отправляется на службу в далекую Сибирь. В 1867 году Кропоткин возвращается в Петербург, поступает в Военно-юридическую академию, закончив ее, он провел ряд блестящих защит. Но, разочаровавшись в перспективе адвокатской карьеры, он в 1872 году уезжает за границу. Здесь он сближается с народнической эмиграцией, сотрудничает в журнале П.Л. Лаврова "Вперед!" Являясь сторонником парламентской демократии, Александр был глубоко уверен, что для России эти формы политического устройства неприемлемы в силу неразвитости политико-правовых и культурных условий. Себя он считал "кабинетным революционером", так и не сблизившись ни с одной из революционных организаций. Когда в 1874 году был арестован и посажен в Петропавловскую крепость его брат Петр, Александр спешно выезжает в Россию. Обеспокоенный судьбой брата, он пытался помочь ему, организовав через народническую эмиграцию поддержку общественного мнения. Однако хлопотать за брата-революционера для жандармов было равнозначно соучастию в революционных делах. Кропоткин был арестован. Его попытки добиться открытого судебного расследования оказались безрезультатны. Ему отказали даже в просьбе повидать умиравшего от чахотки сына. В заключении начальника III отделения по его делу говорилось, что вины, предусмотренной законом о наказаниях по политическим преступлениям, за А. Кропоткиным нет, но он обнаружил "крайне вредный" образ мыслей, и потому его дело было разрешено не судебным, а административным порядком.

Местом ссылки Кропоткину был назначен Минусинск. Отношение городских жителей к политическим ссыльным было довольно благожелательным. В памяти еще не стерлись воспоминания о декабристах, сделавших так много для культурного развития города. Кропоткин быстро сблизился с Т.Н. Саймоловым, сыном декабриста Н. Крюкова, создателем городского музея

Н.М. Мартьяновым. Все свое время и силы в ссылке Кропоткин посвящал научным занятиям. Двор дома, где он поселился, был сразу превращен в метеостанцию, он устроил флюгер, дождемер, барометр. Ежедневно по три раза проводил замеры, принимал участие в описании и систематизации коллекций музея. Но главным его увлечением стала астрономия. Он опубликовал в российских и зарубежных изданиях ряд статей по вопросам астрономии и космогонии: о строении солнца, природе падающих звезд, звездных туманностей, происхождении комет. Они получили высокую оценку в научных кругах. Видный российский ученый Гильден писал, что их автор "обладает замечательным даром обобщения и образного видения строения вселенной". Научные интересы Кропоткина не ограничивались какой-то частной научной сферой, он пытался создать цельную философскую картину мира. "Я преследую неустанно одну единственную цель, - писал он в одном из писем, - сформулировать на серьезном научном языке XIX века то, что пытались высказать еще на детском языке XVIII века. В ближайшем будущем я должен наконец достигнуть своей основной цели всей моей жизни или пасть в окончательном изнеможении от огромного возложенного на себя труда, ведь я считал для себя обязательным углубляться в мельчайшие подробности как точных наук, так и истории интеллектуального и религиозного развития человечества".

Однако выполнение этой грандиозной задачи в условиях ссылки при полной изоляции от научных центров, будучи незащищенным от произвола какого-нибудь урядника, было нелегким делом. Он не спускал властям ни одного промаха, рассылая свои разоблачительные корреспонденции в сибирские и центральные издания. А жандармы отвечали рапортами в III отделение. Срок окончания ссылки отодвигался все дальше. В 1881 году ему в очередной раз увеличили срок за переписку с братом, находившимся в эмиграции. В 1882 году Александра Алексеевича перевели в Томск. Изнурительная борьба с властями и нужда подрывали здоровье и душевное спокойствие. "Мне уже сороковой год, память начинает изменять, творческая сторона интеллекта ослабевает: Я не нахожу поддержки в обществе, в лицах, которые бы интересовались тем же, что и я. И прибавить то, что нечем даже помянуть роковой момент, который так жестоко разбил всю мою жизнь", - с горечью признавался он в одном из писем. Роковую точку в судьбе Кропоткина поставил отъезд из Сибири его семьи. Он не мог перенести разлуку с близкими и 25 июля 1886 года застрелился.