Исторические события / Великая Отечественная война / О наших ветеранах / Полные кавалеры ордена Славы /

Девятнадцатилетний черногорский шахтер Григорий Жульмин был зачислен во взвод разведки 172-й стрелковой дивизии. Ему не раз приходилось тайком пробираться в тыл врага, часами неподвижно лежать в снегу или болоте, поджидая «языка». Был он бесстрашен, смел, быстро ориентировался в сложной обстановке. Шел солдат из боя в бой по запутанным дорогам войны. Разведка стала его военной профессией.

Теперь Григория Жульмина уже нет в живых. По скупым рассказам его боевых друзей, родственников да немногословным записям в военных архивах удалось воспроизвести отдельные боевые эпизоды, в которых участвовал храбрый воин.

...Март 1944 года на Украине выдался теплым и солнечным. Наши войска безостановочно гнали врага на запад. Гитлеровцы отступали, но продолжали яростно сопротивляться.

Куда отходит противник, какие замыслы вынашивает? На эти вопросы командиру дивизии мог ответить только пленный. За «языком» в тыл врага направилась группа разведчиков под командованием капитана Мирошниченко, в которую входил и Жульмин.

Хорошо украинской ночью, когда равнина, освещенная мягким светом луны, кажется безбрежным океаном и тихий теплый воздух ласкает лицо. Но не до ночных красот природы было разведчикам. Ясная погода позволила противнику хорошо просматривать местность на большом расстоянии. Перелесков и кустарников, где можно укрыться, вокруг не было.

Вот разведчики поднялись на небольшую возвышенность, залегли. Внизу светилась узкая полоска речушки, за ней виднелась деревня Бондаревка.

– Жульмин, – тихо сказал капитан, – возьми Емельянова, проберитесь к крайней хате и узнайте, есть ли в деревне фашисты.

Двое разведчиков тихо поползли вниз по склону холма, добралась до речки, осторожно перешли ее и огородами подобрались к намеченному дому. Часового возле него не было. Через некоторое время открылась дверь, и из хаты вышла пожилая женщина.

Жульмин вмиг оказался рядом.

– Бабуся? – окликнул он.

Старушка повернулась, увидела русского солдата и ахнула.

– Тихо, бабуся, мы свои, – прошептал разведчик. – Немцы есть в деревне?

– Есть, миленькие, есть и в моей хате. Офицер и два солдата. Один жрать захотел, заставил готовить среди ночи. К колодцу пошла я, воды набрать.

– Ничего, мамаша, мы его накормим, подожди здесь, – успокоил Григорий перепуганную старушку.

Вместе с Емельяновым он зашел в сени, тихо открыл дверь, держа наготове автомат.

При тусклом свете догорающей свечи бойцы увидели сидевшего за столом фашиста, что-то искавшего в рюкзаке. Винтовку он держал промеж ног. Вторая стояла в углу. Гитлеровец даже не повернулся, когда вошли разведчики, думая, что это хозяйка

– Хенде хох! – скомандовал Жульмин.

Фашист испуганно вскочил. Тотчас же из-за перегородки с поднятыми руками появился другой солдат. Емельянов быстро собрал оружие. Спавший на кровати офицер повернулся, открыл глаза и схватился за кобуру. Григорий подскочил к нему и ударил прикладом по голове.

Накрепко связав гитлеровцев и спустив их в погреб, Жульмин вышел во двор, взглянул на улицу – все было спокойно. Вернувшись, он подошел к окну.

– Пожалуй, можно вытаскивать гитлеровцев и идти к своим, – сказал Емельянов.

– Не спеши, успеем, – ответил Григорий и рукой подозвал к себе товарища.

– Смотри, видишь?

Из большого дома на противоположной стороне улицы вышел немецкий солдат с автоматом, за ним группа людей в гражданской одежде и следом еще трое фашистов. Один из них что-то угрожающе выкрикивал и водил из стороны в сторону стволом автомата. Люди жались друг к другу и понуро шли по улице.

– Куда их ведут? – спросил Жульмин вошедшую хозяйку.

– На расстрел, – прошептала она, вытирая слезы углом платка. – Вчера их поймали в балках, они скрывались от фашистского плена, теперь убивать ведут, изверги...

– Нужно спасти! – твердо сказал Жульмин.

– Обязательно! – горячо ответил Емельянов.

Двое разведчиков незаметно проникли огородами на окраину деревни и залегли. Вскоре показалась колонна. Гитлеровцы шли в том же порядке.

– Ты отойди назад и, как только я открою огонь, уничтожь первого фашиста, – сказал Жульмин Емельянову.

Люди медленно шагали по дороге. Григорий выждал, когда появится конвой. Все трое фашистов подошли почти вплотную. Длинная очередь, и гитлеровцы, раскинув руки, замертво свалились на землю.

Освобожденные стали обнимать и целовать своих освободителей.

– Нам пора! – сказал Григорий своему товарищу. Разведчики, вернувшись к дому, забрали из подвала пленных и доставили их к командиру группы...

В наградном листе, датированном мартом этого же года, сказано: «В селе Ново-Матвеевка Жульмин лично пленил шестерых солдат противника, в селе Кондытино с группой разведчиков захватил тридцать гитлеровцев».

За смелые и инициативные действия в составе головной колонны дивизии Жульмин был награжден орденом Славы III степени.

После разгрома немецко-фашистских полчищ на Курской дуге советские войска, развивая наступление, вышли к Днепру. Началась подготовка к форсированию реки. В первую же ночь взвод разведки, в котором находился Жульмин, вместе с другими подразделениями скрытно переправился на противоположный берег. Утром фашисты решили сбросить смельчаков с плацдарма в реку. Завязался тяжелый неравный бой. В течение трех дней подразделения отбивали беспрерывные атаки врага. Григорий лежал в наскоро отрытом окопе и поливал из автомата свинцовым градом наседающих фашистов.

Ночью Жульмин с группой разведчиков подполз к переднему краю противника и стал наблюдать за действиями врага. В это время фашисты слева перешли в атаку и начали теснить наше подразделение.

– Надо помочь товарищам! – сказал Григорий.

Разведчики ударили с фланга. Гитлеровцы заметались. Пехотинцы, получив поддержку, перешли в контратаку. Вместе с разведчиками они восстановили положение.

Представляя Жульмина к награде орденом Славы II степени, командир 172-го гвардейского стрелкового полка майор Хазов писал: «В боях на плацдарме с 10 по 13 мая Жульмин стойко отражал атаки противника. Лично подбил противотанковой гранатой вражеский танк. Огнем из автомата уничтожил не менее 25 фашистов. В ночь на 12 мая, ведя разведку переднего края обороны, вместе с группой разведчиков атаковал гитлеровцев, прорвавших оборону соседнего подразделения, и восстановил положение».

Продвигаясь с боями, части дивизии подошли к реке Родомна. Прежде чем начать форсирование, командованию потребовалось узнать силы противника и расположение его обороны за рекой. И снова вперед пошли разведчики. В числе их был Жульмин.

...Ночь. Низкие дождевые тучи закрыли все небо. Начался мелкий дождь. На темной глади реки заиграли белые барашки.

Разведчики бесшумно сели в лодки, устремились на другую сторону. Осторожно причалив, они вышли на вражеский берег, залегли, стали вслушиваться и всматриваться в темноту. Тишина. Только прочерчивая кривые, изредка взлетали ракеты. Они высвечивали зубчатый рельеф берегов и черную зигзагообразную полосу вражеских окопов.

– Вперед! – махнул рукой командир.

Разведчики быстро поползли. Вскоре мягкая трава запахла дымом, впереди затемнел бруствер траншеи.

Командир разделил группу прикрытия, отправил бойцов на фланги. Группа захвата, в которой был Жульмин, приблизилась вплотную к брустверу. Из-за него не доносилось ни звука.

Григорий осторожно заглянул вниз. Прямо перед ним сидел дремавший немецкий часовой. Разведчик камнем упал на фашиста, оглушил его и поднял наверх. Бойцы заткнули «языку» рот кляпом и потащили его к реке. Однако гитлеровцы услышали шум и открыли пулеметный и минометный огонь. В небо веером взлетали ракеты. Но фашисты спохватились поздно – разведчики были уже на берегу. Они благополучно переправились через реку и доставили «языка» в штаб. Пленный дал ценные показания о силе врага, о системе его обороны. Это позволило нашим войскам успешно преодолеть водную преграду...

15 марта 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Григорий Васильевич Жульмин был награжден орденом Славы I степени.

Немало еще Жульмин ходил по тылам противника, встречался в смертельных схватках с врагом. Судьба была благосклонной к нему. Из всех испытаний сибиряк выходил с честью. Когда закончилась война, Григорий вернулся в родную Хакасию и занялся мирным трудом.

И вот однажды, много лет спустя, почтальон принес ему письмо. Оно пришло с далекой Украины. Своего спасителя разыскали те, кого в колонне обреченных вели на расстрел в деревне Бондаревке.

Они вновь горячо благодарили воина-сибиряка, просили приехать в гости. В конце стояли подписи: Федор Михальчук, Марк Самолюк...

Григорий Васильевич Жульмин откликнулся на приглашение. Он ездил в памятную ему украинскую деревню. Там состоялась незабываемая встреча...

После возвращения Жульмин часто говорил, что благодарность тех, за кого он был готов отдать жизнь, для него самая высокая награда.

После госпиталя рядовой Жоров рассчитывал вернуться в свою часть – 842-й артиллерийский полк 309-й стрелковой дивизии. В штабной батарее, где он служил связистом, у Андрея осталось немало боевых друзей, с которыми больше года делил тяготы фронтовой жизни. Одних он знал до призыва в армию, с другими свела судьба в Абакане, где формировалась дивизия.

Однако попасть к землякам не удалось. В составе маршевой роты Андрей Жоров прибыл в третью гвардейскую кавалерийскую дивизию и был определен в десятый краснознаменный полк.

– Больше месяца в госпитале провалялся, – рассказывал Андрей одному из солдат. – И вот попал в другую часть...

– Бить фашиста везде можно, – рассудительно отвечал ему солдат. – А насчет своих... Теперь мы все земляки, свою землю защищаем...

Под вечер бойцы прибыли в расположение полка. Усталые, неровным строем они стояли перед штабной землянкой. Из нее вышел старший лейтенант. Представившись помощником начальника штаба, он поинтересовался, кто из прибывших участвовал в боях. И тут же предложил желающим пойти в полковую разведку.

Вызвались восемнадцать человек, в том числе Жоров. Кратковременному знакомству было суждено превратиться в настоящее фронтовое братство. Командиром взвода разведчиков назначался старший лейтенант Сафиуллин.

– Главное правило в разведке: один за всех, все за одного! – сказал он при знакомстве. – Каждый должен быть уверен в своем товарище как в самом себе. Хочу напомнить также о качествах, обязательных для разведчика: мужестве, самообладании, предельной собранности, быстроте реакции.

Начались тяжелые фронтовые будни. Бессонные ночи, опасные рейды в тыл врага так выматывали бойцов, что они, возвращаясь к своим, буквально валились с ног от усталости и нервного перенапряжения. Но ни разу ни один из них не пожалел, что пошел в полковую разведку.

Основная работа разведчиков велась, как правило, ночью. Днем командование старалось дать им возможность передохнуть. Но война есть война, и часто после ночных рейдов разведчики вместе с пехотинцами держали оборону, когда гитлеровцы наседали, или шли в атаку, если того требовали обстоятельства.

Впереди широкой лентой струился Западный Буг. Разведчики готовились к форсированию реки. Несмотря на усталость, Жоров одним из первых бросился в воду, первым достиг противоположного берега. Следом за ним переправились его товарищи из разведки, а за ними и головной штурмовой отряд. Фашисты пытались сбросить смельчаков с «пятачка». Однако все попытки разбивались о непоколебимую стойкость гвардейцев, которые стояли насмерть. Артиллерийские и минометные батареи противника перепахивали позиции, вели ураганный огонь по прибывающим резервам, но остановить наступательный порыв наших войск были не в силах. Все шире становился плацдарм на вражеском берегу.

...Передовая линия гвардейцев поднялась в атаку. Еще минута, и бойцы ворвутся во вражеские траншеи. Вдруг с небольшой высотки, прикрывающей деревню Збережье, по наступающим ударил станковый пулемет. Положение стало критическим. Разгоряченный боем, Жоров мгновенно принимает решение: уничтожить пулемет. Используя каждый бугорок, каждую вмятину, он быстро ползет вперед. Свинцовый ливень вспарывает землю перед глазами, взметывает в воздух желтую пыль. «Ржаное поле было» – неожиданно для себя отмечает Андрей, пережидая обстрел. Фашистские пулеметчики, посчитав цель пораженной, переносят огонь дальше. Воспользовавшись этим, Андрей делает последний рывок. Вот он уже в мертвой зоне, вне обстрела. Пора! Чуть приподнявшись, гвардеец бросает гранату. Пулемет умолкает. Залегшая пехота вновь поднимается для атаки. Жоров присоединяется к атакующим, бросает впереди себя еще одну гранату и кубарем скатывается на дно вражеской траншеи. Навстречу ему устремляются несколько фашистских солдат. Не целясь, он выпускает длинную очередь из автомата. Жоров не разглядел, сколько упало врагов, но в траншее уже никого не было. И тут подоспели разведчики и бойцы из ударной группы.

За этот бой 4 апреля 1944 года рядовой Андрей Андреевич Жоров был награжден орденом солдатской Славы III степени.

Старшему лейтенанту Сафиуллину присвоили очередное звание капитана, и он стал командовать первым эскадроном. Взвод разведчиков временно возглавил ленинградец старшина Васильев, потом его заменил старший лейтенант Обухович, бывший адъютант командира дивизии.

В очередной раз Жоров в составе поисковой группы отправился в тыл врага. Это было уже на территории фашистской Германии, в районе деревни Венгров. Задание командования разведчики успешно выполнили, однако при возвращении к своим были обнаружены фашистами. Разгорелся короткий яростный бой. Разведчики прорвали кольцо окружения, хорошо продуманными маневрами оторвались от преследования и вышли к своим с хорошей «добычей». Жоров, несмотря на то что был ранен в ночном бою, захватил «языка». Кроме того он уничтожил из своего автомата четырех гитлеровских солдат и одного офицера.

За стойкость и находчивость в бою 12 марта 1945 года отважный сибиряк был награжден орденом Славы II степени.

Чаще всего Жоров ходил в разведку с командиром отделения старшим сержантом Бладцевым, комсоргом взвода старшим сержантом Ширяевым, с переводчиками Бунком и Табулиным. Немало успешных рейдов в тыл врага провел он с Сергеем Гаубашвили, Закиром Зубайровым, Николаем Никитиным, Михаилом Никольским, Николаем Орловым, Николаем Овчаренко. Большинство из этих бойцов пришли во взвод вместе с Жоровым. От города Ковеля начали они свой путь в полковой разведке; на реке Эльбе было суждено закончить войну тем, кто дошел до победы.

Помкомвзвода старший сержант Терехов получил приказ взять четверых бойцов и произвести глубокую разведку в тылу врага. Выбор пал на Ширяева, Жорова, Орлова и Бунка. Опытные разведчики решили сделать засаду на стыке двух фашистских частей. Старший сержант расположил свою группу в искореженном снарядами леске, через который проходила дорога, усиленно охраняемая гитлеровцами. Здесь меньше всего могли ожидать советских бойцов. По проселку проходили автомашины, танки, артиллерия, стрелковые подразделения. Разведчики старались все это запомнить. Потом дорога на какое-то время опустела. У командира возникла мысль: а не сменить ли позицию? Подождали еще немного. Но когда переходили дорогу, показались фашисты. По ним в упор ударили пять автоматов. До десятка солдат упали замертво. Пятерым же связали руки и, подталкивая автоматами в спину, доставили в расположение полка.

Однако не всегда все сходило благополучно. Вскоре после этого рейда геройски погиб старший сержант Терехов. В одном из ночных поисков смертью храбрых пал новосибирец Безгачев, в другом – казах Медубаев...

Отделение, возглавляемое старшим сержантом Бладцевым, командование направило во второй эскадрон, преследовавший врага. На рассвете кавалеристы выбили противника с участка железной дороги вблизи Ландсберга. Старший сержант со своими бойцами получил приказ выяснить, какими силами в городе располагают фашисты.

Разведчики Ширяев, Бужинский, Жоров, Зубаиров во главе с командиром отделения осторожно двинулись вглубь вражеской обороны. На подходе к городу они заметили сторожевые вышки, назначение которых бойцы уже знали; фашисты ставили их по углам важных объектов. За рядами колючей проволоки стояли серые дощатые бараки, а между ними метались гитлеровцы с собаками. Фашисты сгоняли в кучу изможденных, оборванных людей.

– Это же концлагерь! – прошептал Жоров.

Разведчики подобрались поближе. Внутри лагеря творилось неладное. Охранники били прикладами заключенных. Иногда раздавались автоматные очереди, хриплый лай собак, громкие крики.

– Сволочи! – выругался Бладцев и, повернувшись к разведчикам, совсем не по-командирски спросил: – Будем брать?

На концлагерь решили напасть с двух сторон: трое поползли в одну сторону, трое в другую. Разведчики должны были открыть огонь сразу после того, как заговорит автомат командира, взявшего на прицел сторожевую вышку возле ворот.

Короткая очередь, и часовой падает с вышки. Тотчас свинцовый ливень обрушивается на фашистов. Жоров бросает гранату на столбы колючего заграждения. С другой стороны тоже следует взрыв, потом еще один. Разведчики короткими очередями отсекают фашистов от заключенных. Гитлеровцы, бросая убитых и раненых, скрываются за бараками.

Узников охватывает неудержимая радость. Освобожденные – их оказалось около полутора тысяч – обнимают разведчиков, целуют их, плачут. Это русские, югославы, поляки.

Восемнадцать фашистских трупов осталось на территории концлагеря, да столько же за его пределами.

26 апреля 1945 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором Родина отмечала наградами наиболее отличившихся воинов на полях сражений. В их числе был назван и Андрей Андреевич Жоров, удостоенный ордена Славы I степени.

И вот последний день войны. Для Жорова пришел он на Эльбе, где разведчики первыми из дивизии встретились с частями американской армии. Потом еще полтора года службы в гвардейской Пролетарской Московско-Минской дважды Краснознаменной, орденов Ленина, Суворова и Кутузова дивизии. И, наконец, демобилизация.

Полным кавалером ордена Славы Андрей Жоров возвращается домой, в родное село Моисеевку...

И в мирное время ветеран трудится с полной отдачей сил. Работая в полеводческой бригаде рядом с отцом, Героем Социалистического Труда, Андрей Андреевич добивается рекордных урожаев. За доблестный труд Советское правительство наградило его орденом Ленина.

О начале войны Григорий Ждакаев узнал прямо в поле, а еще через день его вызвали в военкомат.

...Январь 1942 года в Калининской области был холодным. Температура опускалась до сорока градусов. Такие морозы для этих мест были редкостью.

Бойцы лыжного батальона, в котором служил Ждакаев, осторожно пробирались к районному центру Осташково, занятому противником. Белые халаты лыжников и снежные поля, простиравшиеся вокруг, сливались в единый цвет при тусклом свете луны, и уже в ста метрах нельзя было различить силуэты людей. Вот показались изгороди окраинных огородов, за ними в темноте едва просматривались серые квадраты домов.

Вместе с другими Григорий подполз к крайней избе. У входной двери, прислонившись к стене, стоял часовой. Его голова была обмотана шалью или одеялом. Сильным ударом Ждакаев оглушил фашиста. Подоспевшие бойцы заткнули ему рот кляпом и связали его.

Разрезая ночную темноту, в небо взвилась ракета – сигнал атаки. Враз заговорили пулеметы, защелкали винтовки, раздались взрывы гранат. Из домов в панике выбегали гитлеровцы и тут же под огнем падали в снег. Из окна прямо против Григория стали выпрыгивать фашисты в нижнем белье. Одну за другой затвор выбросил три гильзы. Гитлеровцы уткнулись в снег.

Бой был коротким, но жарким. Оставшиеся в живых фашисты бросились к озеру Селигер. Но уйти им не удалось. Почти все они остались лежать на чистой глади льда. В это же время на помощь лыжному батальону уже подходил стрелковый полк, которому предстояло расширить и углубить прорыв.

Вскоре лыжный батальон влился в состав второй воздушно-десантной дивизии. Рядовой Ждакаев назначается вторым номером в расчет станкового пулемета.

Летом 1943 года дивизию перебросили на Курское направление, и она принимала участие в бою за станцию Поныри. Тяжело пришлось тогда нашим воинам. Фашисты, не считаясь с потерями, предпринимали одну атаку за другой, вводя свежие резервы. Осколком вражеского снаряда убило первый номер расчета. Ждакаев заменяет его. Пулемет бьет злой длинной очередью. Гитлеровцы поворачивают назад. И тут прямо перед глазами вырастает столб земли, горячий воздух ударяет в лицо, что-то тяжелое наваливается на пулеметчика. Он падает и теряет сознание.

В госпитале Ждакаев узнал о награждении его орденом Славы III степени.

После излечения боец вернулся в свою часть. Но определили его теперь в саперный взвод. Ждакаев быстро овладел сложным и опасным ремеслом сапера. Он шел с передовыми подразделениями, обезвреживал минные поля, расчищал вражеские заграждения.

Перед городом Проскуровым сержанта Ждакаева вызвал командир.

– Необходимо разминировать проходы во вражеских минных заграждениях, – сказал он.

– Есть! – четко ответил сержант.

Погода стояла сырая, под сапогами чавкала грязь, моросил дождь

По нейтральной зоне бойцы двинулись ползком, держа перед собой миноискатели. Вот и минное поле противника. Ждакаев обезвредил уже около десятка вражеских мин, когда в небе вспыхнуло несколько ракет. Разлетевшись веером, они повисли над саперами. Тотчас пули засвистели над головами бойцов.

Бывалые солдаты знают: вспыхнула ракета – замри на месте. Не двигайся. Не всегда противник успеет за считанные секунды разглядеть, что у него впереди. Так поступили саперы и на этот раз. Ракеты погасли, стало еще темнее, чем было. Стрельба так же внезапно стихла. За короткое время проходы для пехоты и танков в минном поле противника были проделаны.

Утром, после полуторачасовой артподготовки, наша пехота в сопровождении танков устремилась вперед. Вражеская оборона была прорвана на всю глубину.

За мужество и умелые действия при разминировании проходов во вражеской обороне командующий 7-й гвардейской армией наградил Ждакаева орденом Славы II степени.

В Карпатах полк, в котором служил сержант, попал в окружение. В течение суток шли непрерывные бои, неожиданно огонь со стороны фашистов стал заметно стихать. В чем дело? Полковая группа захватывает «языка». Выясняется: у фашистов вышли боеприпасы. Только к ночи они ожидают железнодорожный состав с патронами и снарядами.

И вот сапер Ждакаев перед командиром полка.

– Поручаю вам, сержант, – сказал тот, – пустить под откос вражеский эшелон с боеприпасами. Возьмите столько саперов, сколько необходимо для дела.

Как только спустилась ночь, четверо отважных шагнули в темноту. Удачно пройдя через линию обороны фашистов, они вышли к месту диверсии.

– Вы оставайтесь здесь, – сказал Ждакаев своим товарищам, – а я пойду обследую мост. Старайтесь не обнаружить себя.

Под шум горного ручейка сержант пробирается к мосту. Слышит шаги часовых, чужую речь.

«Тут без шума не обойтись, – думает он. – И неизвестно, сколько их, часовых? А что если заложить тол неподалеку от моста?».

Заложить взрывчатку под стальной путь не составило большого труда.

Вскоре послышалось пыхтение паровоза. Ждакаев, волнуясь, сжимает шнур, который тянется к взрывателю. Паровоз все ближе и ближе. Пора! Взрыв сотрясает окрестность. Падают с насыпи вагоны. Пользуясь переполохом среди сопровождающей эшелон охраны, саперы благополучно возвращаются в свою часть. А полк не только вышел из окружения, но и погнал гитлеровцев на запад.

За время боевых действий на территории Румынии, Венгрии и Чехословакии Ждакаев лично обезвредил 534 вражеских мины и сделал четырнадцать проходов в проволочных заграждениях.

Однажды саперы переправляли на лодках на другой берег Одера солдат и оружие под артиллерийским и минометным огнем противника. Реку сержанту пришлось переплывать несколько раз. Под конец лодку разбило, а солдат выбросило в воду. Несмотря на полученную контузию и сильные боли, Ждакаев помог вытащить на берег двоих раненых и перевязать им раны.

В госпитале врачебная комиссия признала Ждакаева инвалидом войны. Вернулся фронтовик домой в Ново-Михайловку. Спустя несколько месяцев, его вызвали в райвоенкомат и сообщили, что Указом Президиума Верховного Совета СССР он награжден орденом Славы I степени. Там же и вручили высокую награду.

Призвали Ивана Жаворонкова в Советскую Армию в 1939 году. Служить ему довелось на Дальнем Востоке. Не переставал он удивляться тому, как похожа здешняя природа на родные места. И реки так же студены и быстры, и воздух полон той же первозданной свежести. Разве только тайга мощней и бесконечней...

Будущее просматривалось далеко вперед, словно в бинокль. Закончит Иван службу, вернется в родную Хакасию, в колхоз «За вторую пятилетку», выучится на комбайнера, женится...

Весной сорок первого подразделение, в котором служил Жаворонков, перевели на запад.

Июнь был жарким. По ночам полыхали грозы. Привычное ухо артиллериста отличило от мирного грома зловещий гул, который разбудил бойцов на рассвете 22 июня.

Командир орудия Жаворонков вел огонь прямой наводкой, выполняя поставленную командиром задачу: не пропустить врага! Вокруг гремело и ухало. Багрово-черные кусты разрывов вздымались в боевых порядках фашистов и заставляли их откатываться назад.

Упал истекающий кровью наводчик. Жаворонков заменил его, и расчет продолжал разить врага.

Но и фашисты нащупали батарею. Вокруг стали рваться мины, осколки от которых с визгом пролетали вокруг. И вдруг будто ударили чем-то тупым наотмашь...

До самой ночи продолжался бой. Но и раненый командир орудия продолжал подавать команды.

С несгибаемой стойкостью сражалась 3-я стрелковая дивизия, обороняя Витебск. Ожесточенные атаки гитлеровцев были отбиты с большими для них потерями. Встретив такой отпор, фашисты изменили тактику и, прорвав оборону соседей, вышли в тыл. Однако попытки расчленить и уничтожить дивизию оказались безуспешными.

Выдержав упорные бои на рубежах рек Лучеса, Черница, северо-западнее Смоленска, и пройдя по тылам врага около двухсот километров, дивизия вырвалась из окружения и соединилась с частями 20-й армии.

В сентябре дивизия защищала Ленинград на участке Мга-Синявино. Вокруг – болота, леса, торфяники... Бои были тяжелые, беспрерывные. В тот сырой и холодный день тридцатого сентября артиллеристы с утра отбили несколько атак противника. Жаворонкову с расчетом пришлось выкатить орудие на открытую огневую позицию, чтобы отбросить наседавшие вражеские танки.

Сыпался нудный дождь. Два фашистских танка выползли из леса и направились прямо к орудию. Первым же снарядом артиллеристы прошили бронированное чудовище. Но вторая стальная громадина опередила их. Грохот заполнил все пространство вокруг. Ивана сильно ударило в грудь. Он попытался устоять на ногах и не сумел...

Очнулся в госпитале.

– Под счастливой звездой родился, – сказал хирург. – Если бы осколок прошел чуть левее, вряд ли бы мы помогли...

Отлежавшись после тяжелого ранения, Жаворонков вернулся в родную дивизию. Участвовал в Сталинградской битве.

После разгрома группы Манштейна, 2-я гвардейская армия, в состав которой входила 3-я гвардейская стрелковая дивизия, продолжая наступление, освобождала Донбасс. За героизм и мужество, проявленные в боях, в ноябре 1943 года сержант Жаворонков был награжден орденом Красной Звезды.

Апрель 1944 года. 2-я гвардейская армия взламывает долговременные укрепления врага на Перекопе. Грохочущая лавина огня обрушивается на позиции гитлеровцев. Дрожит земля.

Густо идут в небе наши самолеты. В три этажа. Ниже всех—«летающие танки» – Илы, над ними – бомбардировщики, а еще выше – опекающие их истребители...

Когда артиллерия перенесла огонь в глубину вражеской обороны, танки и пехота двинулись в атаку. Предстояло форсировать Сиваш, как красноармейцам Фрунзе двадцать четыре года назад.

Пришло время двинуться вперед и батарее, а понтонов еще не было. Артиллеристы собрали веревки по домам колхозников, «впряглись» в свои 76-миллиметровые орудия и перевезли их через Сиваш.

Мощные Ишуньские позиции не спасли гитлеровцев. Соединенными усилиями танки, артиллерия, авиация, пехота прорвали укрепления. В разгроме противника участвовал и расчет Жаворонкова.

Прямой наводкой из орудия Жаворонков в боях за город Армянск уничтожил две пулеметные точки противника и двадцать гитлеровцев, чем способствовал успешному продвижению нашей пехоты.

23 апреля 1944 года сержант был награжден орденом Славы III степени. Вручал орден фронтовику сам командующий армией генерал Г. Ф. Захаров.

12 мая 1944 года операция в Крыму завершилась полной победой наших войск.

Новые славные дела ждали гвардейцев. Уже в июле они в составе войск 1-го Прибалтийского фронта освобождали города и села Белоруссии и Литвы.

23 июля развернулся упорный бой за город Каварен. Крупнокалиберный фашистский пулемет, занимавший удобную позицию на высоте, поросшей кустарником, остановил наших пехотинцев.

Но вот встает парторг:

– В атаку, за мной!

Нелегко оторвать тело от спасительной земли, поднять голову из-за укрытия. А надо.

Бросились вперед в едином порыве солдаты, падая под пулями противника.

Видя, как гибнут боевые товарищи, гвардеец, старший сержант Жаворонков выкатил орудие на прямую наводку. Выстрел, и вражеский пулемет сметен взрывом снаряда.

Снова рванулись вперед пехотинцы. Батареи поддерживали их метким огнем.

Город был взят.

В бою за населенный пункт Сесики сложилась опасная обстановка: на орудие надвигался «фердинанд», словно раздумывал: раздавить ли гусеницами 76-миллиметровую пушку или уничтожить ее пушечным огнем.

Под прицелом вражеского орудия старший сержант Жаворонков, сержант Беляев, рядовой Василий Белоконь и другие артиллеристы первым же снарядом вывели «фердинанд» из строя.

Отважные артиллеристы, все до одного, были награждены орденами и медалями. Ивану Жаворонкову был вручен орден Славы II степени.

Освобождая земли оккупированной Белоруссии и Литвы, старший сержант видел, какие зверства творили там фашисты. Искалеченные, убитые дети, сожженные дома и села, слезы неутешных вдов и матерей... Сердце вскипало ненавистью к лютому зверю-фашисту.

Наступление стремительно развивалось, и в конце октября части 2-й гвардейской армии вышли на границу Восточной Пруссии. Военные действия переместились на территорию Германии.

В бою за город Даркемен у артиллеристов кончились снаряды. Пришлось отбиваться от гитлеровцев гранатами. Жаворонкову показалось, что в подвале одного из домов скрываются фашисты, и он ворвался туда, зажав гранату в руке.

На полу сидела кучка перепуганных стариков и женщин, прижимавших к себе детей. Признавая за разгневанным русским солдатом право творить неизбежную кару, они безмолвно втягивали головы в плечи.

– Эх, вы! – только и сказал старший сержант. – Мы же не фашисты!

И хотя немцы не знали русского языка, они все же поняли, что советский воин убивать их не станет. Советская Армия несла германскому народу избавление от гитлеризма.

В марте 1945 года развернулись ожесточенные бои с крупной группировкой фашистских войск, сосредоточившихся юго-западнее Кенигсберга.

14 марта в районе поселка Оттен фашисты попытались прорваться, но были отброшены. Гвардейцы поднялись в атаку. Их поддерживало несколько артиллерийских батарей. Многочисленные разрывы обозначились на вражеских позициях. Казалось, там не осталось ничего живого. Но когда цепь пехотинцев подкатилась ближе к вражеским траншеям, оттуда кинжальным огнем ударили два крупнокалиберных пулемета.

Расчет Жаворонкова выкатил орудие на открытую позицию и прямой наводкой уничтожил оба пулемета. Атака успешно продолжалась. Но фашисты начали обстреливать смельчаков-артиллеристов. Разорвавшийся поблизости снаряд осыпал их камнями, комьями земли и осколками. Кусочки раскаленного металла впились в руку и голову старшего сержанта. Сделав себе перевязку, Жаворонков остался в строю и продолжал выполнять боевую задачу.

Гвардейцы значительно продвинулись. 18 марта завязался бой на окраинах поселка Прейсиш-Тирау. Жаворонков прямой наводкой уничтожил три станковых пулемета противника вместе с девятью пулеметчиками, чем способствовал успеху боя.

«Достоин правительственной награды – ордена Славы II степени», – так написано в наградном листе.

От того времени осталась в семье Жаворонковых маленькая фотокарточка: старший лейтенант Леонов, сержант Беляев, рядовой Белоконь, старший сержант Жаворонков и еще несколько боевых товарищей — на берегу Балтийского моря...

В июне 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР старший сержант Жаворонков был удостоен ордена Славы I степени.

В сорок шестом старшина Жаворонков демобилизовался из армии и вернулся в родной колхоз.

Бригадир тракторной бригады, комбайнер, заместитель председателя колхоза – таков его послевоенный путь.

Исполнилась мечта гвардейца. Он вырастил трех сыновей.

В марте 1962 года Ивана Степановича не стало: сказались пять ранений. Земляки увековечили его память, присвоив имя Жаворонкова одной из улиц села Алтай и восьмилетней школе.

Сколько километров по дорогам войны прошел сапер Митрофан Доможаков! Путь от Сталинграда до Кенигсберга не близкий. Его надо было преодолеть не в походной колонне, а с боями, под разрывами вражеских бомб и снарядов. Враг упорно цеплялся за каждый рубеж: реку, холм, населенный пункт, лесной массив. Иногда ожесточенные сражения продолжались несколько суток подряд. Падали в бою солдаты, на их место становились другие. И снова полки и дивизии продвигались на запад. То, что видел и пережил рядовой Доможаков, в коротком очерке рассказать невозможно. Его подвиги были достойно оценены командованием. В феврале 1943 года Доможаков награждается медалью «За боевые заслуги», а в феврале 1945 года за бои в Восточной Пруссии удостаивается ордена Славы III степени. О доблести, мужестве и стойкости верного сына хакасского народа рассказывают документы.

В апреле 1945 года 13-й гвардейский стрелковый корпус, в который входил 51-й отдельный саперный батальон, вел наступательные бои в Восточной Пруссии. Саперы шли в боевых порядках пехоты, расчищая путь от вражеских мин, завалов, восстанавливая взорванные мосты, делая проходы в проволочных заграждениях. Подразделение, которое сопровождал Доможаков, у деревни Куменен натолкнулось на сильное огневое сопротивление врага. Дальнейшее продвижение застопорилось. Появилась угроза контратаки со стороны противника.

– Нужно заминировать танкоопасные направления, – приказал командир.

Саперы ушли на выполнение задания. Доможаков полз на животе, работая локтями, рыл лунки, закладывал в них мины и маскировал. Вражеский пулемет бесперестанно обстреливал танкоопасный участок. Если хоть одна пуля угодит в мину – взрыв! И тогда сдетонируют другие... Этого больше всего опасался сапер. Однако все обошлось благополучно. Когда же осталось только закрыть проход, со стороны фашистов послышался гул моторов. Доможаков поднял голову и увидел вражеские танки, двигавшиеся прямо на него. Хотя они были еще далеко, но уже открыли огонь. Позади стали рваться снаряды, завизжали над головой осколки горячего металла...

Наконец, уложена последняя мина. Сапер хотел подняться и отбежать в кустарник, но новая опасность подстерегла его: впереди шли семеро гитлеровцев. Доможаков дал длинную очередь из автомата. Два фашиста резко споткнулись и рухнули на землю. Остальные, отстреливаясь, скрылись в кустах. Задание было выполнено. Фашистские танки не прошли.

Стрелковое же подразделение прорвало оборону противника и начало преследовать его. Гитлеровцы цеплялись за каждый рубеж, но сдержать наступление наших воинов не смогли.

За умелые и решительные действия в этом бою приказом командующего 43-й армией Доможаков был награжден орденом Славы II степени.

13-й гвардейский стрелковый корпус должен был наступать на Кенигсберг в центре оперативного построения 43-й армии. Доможаков находился в составе штурмовой группы. Ночью он делал проходы в минном и проволочном заграждениях.

Наступил рассвет. Город затянуло плотной пеленой утреннего тумана. В такую погоду авиация не могла нанести прицельных ударов, но для пехоты появилась возможность скрытно подойти к вражеской обороне. Сквозь эту серую пелену провел Доможаков солдат по проделанному им проходу, и бойцы неожиданно для врага ворвались в его траншеи. Сапер подбежал к блиндажу, откуда еще не успели выскочить фашисты, и закричал, чтобы выходили. В ответ через дверь ударила автоматная очередь.

Доможаков метнул в блиндаж одну за другой две гранаты. Заскочил внутрь. На полу валялись обер-ефрейтор и четыре солдата.

Штурмовая группа, продолжая продвигаться вперед, ворвалась на окраину города. Доможаков с группой солдат проник в крайний дом.

– Занять круговую оборону! – приказал командир. Только солдаты заняли места у проемов окон, как гитлеровцы атаковали дом. В ходе перестрелки сапер получил ранение.

– Иди в санчасть, – предложил один из бойцов, перевязывая ему рану.

– Пойду, когда город возьмем,— ответил Доможаков.

Дом, в котором держал оборону Доможаков вместе со своими товарищами, стоял на углу улицы, и все подступы к нему хорошо просматривались. Это облегчало его защиту. Но с наступлением ночной темноты гитлеровцы все же попытались окружить защитников. Доможаков хладнокровно усмирял атакующих фашистов короткими автоматными очередями. Когда же фашисты подошли совсем близко, он стал забрасывать их гранатами. Гитлеровцы отвечали тем же. Одна из вражеских гранат разорвалась рядом с Доможаковым.

Когда отважный воин пришел в себя и открыл глаза, стояла тишина. Над ним склонились боевые друзья.

– Отбили? – спросил чуть слышно сапер.

– Отбили.

В тяжелом состоянии доставили Доможакова в медсанбат, а оттуда в госпиталь. Уже там он узнал о разгроме восточно-прусской группировки противника и взятии Кенигсберга. Там его застали победа и сообщение о том, что Указом Президиума Верховного Совета СССР он награжден орденом Славы I степени.

Местонахождение не известно.

Когда началась Великая Отечественная война, токарю Красноярского машиностроительного завода Владимиру Воронову не исполнилось и восемнадцати. С первых же дней войны молодые рабочие стали записываться добровольцами на фронт. Ходил в военкомат и Владимир. Уже в августе его призывают в армию и после трехмесячного обучения направляют под Москву в 301-й учебный батальон. В марте 1942 года батальон участвует в операции по освобождению Харькова.

Местность в полосе наступления была открытой, изрезанной балками и оврагами, лишь кое-где щетинился мелкий кустарник. Сержант Воронов с бойцами продвигался навстречу врагу, но атаки успеха не приносили. Подразделение несло большие потери, и его вывели из боя. Затем Воронов становится наводчиком орудия в противотанковом дивизионе.

Сражение продолжалось. Сержант метким огнем отражал перешедшего в наступление противника. Но снаряды рвались то впереди, то сзади советских артиллеристов. Стреляли и фашисты. Но вот раздался мощный взрыв рядом. Воронов потерял сознание.

Очнулся он только в госпитале. Лечиться пришлось долго. А когда выписали, направили наводчиком орудия в 351-ю стрелковую дивизию.

Дивизия вела наступательные бои на Северном Кавказе. Сержант следовал в боевых порядках пехоты, подавляя огневые точки противника. Снова был ранен. И снова – госпиталь. На этот раз рана оказалась не столь опасной, и Воронова скоро выписали. Теперь он воевал командиром орудия в 295-й стрелковой дивизии.

– Не везет тебе,— невесело шутили товарищи.

– Ничего, – отвечал Владимир. – От меня фашисты получат сполна.

Начались бои за хутор Плавинский и станицу Крымскую. На подступах к ним – полоса плавней. Чтобы сделать ее непроходимой, фашисты взорвали плотину и затопили низину водой. Командование распорядилось срочно подготовить подручные плавсредства. Сколотили небольшие плоты и ночью подвезли к воде, погрузили на них пулеметы, боеприпасы и легкую артиллерию. Сержант закрепил свое 45-миллиметровое орудие так, чтобы можно было вести огонь с плота. Рядом вброд двигалась пехота, осторожно раздвигая густые заросли камыша. Уже забрезжил рассвет, когда миновали последние заросли. Берег был почти рядом, когда фашисты заметили наступающих. Одновременно ударили два пулемета. Огневые трассы прошли правее орудия.

– К бою! – подал команду Воронов.

Несколькими выстрелами удалось подавить пулеметные точки противника. Бойцы бросились на берег, стреляя на ходу. Внезапность сыграла свою роль: фашисты не выдержали и начали отходить. Станица и хутор были освобождены. За этот бой сержант Воронов награждается медалью «За отвагу».

– А вы говорили, что я невезучий, – напомнил Владимир товарищам.

В ходе дальнейшего наступления фронтовые дороги привели Воронова в район Запорожья, где завязались тяжелые бои. Дивизиону было приказано сопровождать в атаке танки. Сержант прицепил орудие к танку, а расчет разместил на броне машины.

Когда на поле боя показались фашистские танки и самоходные орудия, сорокапятимиллиметровку отцепили и замаскировали. Советская машина двинулась навстречу фашистскому танку, но тут же, отстреливаясь, стала пятиться назад. Гитлеровцы приняли этот маневр за трусость и неосторожно подставили бок своего танка под выстрел орудия Воронова. В результате первым же снарядом фашистский танк оказался подбитым. Тем временем советский танкист поджег вторую вражескую машину.

Сержант приказал расчету сменить огневую позицию. Теперь орудие установили на небольшом холме, где сохранился хорошо оборудованный орудийный окоп. Отсюда удалось подбить еще два немецких танка.

Умело действовали и другие орудийные расчеты, помогавшие танкистам. В результате фашисты не выдержали, отступили.

Всю ночь гитлеровцы вели артиллерийский и минометный огонь по позициям дивизии. А утром перешли снова в атаку. Воронов хорошо видел бегущих фашистских автоматчиков, поддерживаемых минометным и пулеметным огнем. Орудие сержанта стало посылать в них снаряд за снарядом. Уже после первых же выстрелов замолчал один из вражеских пулеметов. Удалось подавить и второй пулемет. Лишившись огневой поддержки, фашистские автоматчики рассеялись и отступили.

В течение дня фашисты предпринимали еще несколько атак, но все они были отбиты.

За активные и умелые действия в боях за Запорожье приказом командира 295-й стрелковой дивизии сержант Воронов был награжден орденом Славы III степени.

Принимая участие в ликвидации Ясско-Кишиневской группировки противника, а именно в сражении за город Котовск Молдавской ССР, расчет орудия Воронова показал образцы мужества и стойкости. Вот что написал командир 295-й стрелковой дивизии генерал-майор Дорофеев в наградном листе на представление сержанта к ордену Славы II степени:

«В боях за освобождение Котовска сержант Владимир Васильевич Воронов огнем своего орудия подавил два станковых пулемета противника и одну автоматическую пушку. Ведя огонь по отступающим гитлеровцам, он подбил три автомашины, уничтожил пять подвод и до пятнадцати фашистов. В районе села Карпинен, заметив группу гитлеровцев до двухсот человек, которые, отстреливаясь, уходили в лес, Воронов открыл по ним огонь и уничтожил до шести десятков фашистов, одну автомашину, а двенадцать вражеских солдат взял в плен».

Нанести такой урон противнику одним орудием – дело непростое. Однако сержант считал свои действия обычной работой на войне. В беседе с автором этих строк он говорил: «Я учета подбитой вражеской техники и уничтоженных фашистов не вел. Воевал, как подсказывало сердце. Все мы стремились к одному: быстрее покончить с фашизмом и войною».

По складу характера Воронов немногословен. О войне рассказывает скупо. Все же кое-что удалось записать с его слов. Вот, например, его короткий рассказ о пленении большой группы фашистов.

«Окруженные гитлеровцы метались из стороны в сторону, но везде попадали под огонь наших подразделений. Я со своим орудием стоял на открытой местности. В таких условиях фашисты могли появиться с любой стороны, и мы вели круговое наблюдение. И вот вижу: из балки поднялась большая группа немецких солдат и офицеров и идет прямо на нас. Видели они нас или нет, не могу сказать. Открыли по ним огонь. Солдаты в панике начали разбегаться, а многих настигла смерть. Потом решил осмотреть местность. Отошел от орудия метров на 250. Вижу вроде бы ничем не примечательный бугорок. Только вот трава вокруг сильно истоптана. Пригляделся внимательнее. Небольшая труба торчит из-под земли, и речь немецкую услышал. Сигналом подозвал свой расчет. Оказалось, гитлеровцы блиндаж так искусно замаскировали. Кричу им: «Выходите!». Молчат. Тогда я опустил в трубу гранату. Раздался глухой взрыв. Дверь мгновенно открылась, и восемь фашистов появились перед нами с поднятыми руками».

В Восточной Пруссии Воронову довелось вести бой за город Кюстрин. Орудие установили в проломе стены дома. Сержант перебежал к другой стене и увидел фашистский танк. Менять позицию было поздно. Воронов схватил немецкий фаустпатрон и выстрелил во вражескую машину. Танк остановился и задымил. Экипаж открыл люк башни и попытался скрыться, но грозный окрик «хенде-хох!» и наставленные автоматы заставили гитлеровцев поднять руки.

С боями дошел Воронов до Одера. Теперь он уже имел звание старшины и замещал командира взвода. Как только стрелковые подразделения захватили плацдарм за рекой и заняли оборону, переправили туда противотанковые орудия и стали на огневые позиции для прямой наводки. На рассвете фашисты решили ликвидировать плацдарм. Советская артиллерия с противоположной стороны реки открыла огонь по наступающему противнику. Длинным валом заклубились пыль и дым. Воронов сидел в окопе и всматривался вперед. Вот пелену пыли прорвали два вражеских танка и на полной скорости помчались на огневые позиции. Старшина хорошо видел белые кресты на боках машин и слышал раздирающий душу гул моторов.

– Огонь! – махнул он рукой – и упал, осыпанный осколками вражеской мины.

Очнулся в госпитале. В голове острая, неутихающая боль. Один из осколков застрял в черепной коробке. Хирурги долго не могли его извлечь. Вскрывали рану, сращивали кости. Когда же поставили Воронова на ноги, война закончилась. Уже в госпитале он узнал о том, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 марта 1945 года награжден орденом Славы I степени.

Смотрю на этого, уже пожилого человека, опирающегося на костыли, и вспоминаю слова песни: «С войной покончили мы счеты...» Нет, не прав поэт. Разве Владимир Сергеевич покончил с ней счет? Война все время преследует его, пытается отнять жизнь, чего не смогла сделать много лет назад. С ней – этой войной – ведут борьбу врачи за жизнь старого солдата. Ведь именно война уже в мирное время привела его к инвалидности первой группы. А сколько еще таких же, как он, ветеранов, по сей день лечат в госпиталях раны Великой Отечественной.

Мы сидим в теплой, уютной квартире. Алексей Петрович неторопливо ведет рассказ про суровые военные годы. Сколько лет прошло с тех пор, а память многое сохранила до мельчайших подробностей.

– Трудно было?

– Да разве об этом думали? Надо было во что бы то ни стало одолеть врага.

Нелегкая судьба у ветерана. В школу ходил всего четыре зимы. После смерти отца у матери осталась большая семья: три дочери и два сына. Пришлось с малых лет помогать ей. А в 1933 году вместе со старшим братом он уехал на Дальний Восток. Там вступил в комсомол. Тянул трубы нефтепровода по дну Амура, работал молотобойцем. До войны два года отслужил в армии.

Во второй раз Алексея Петровича призвали в армию осенью 1942 года уже в Хабаровске. Набрали команду, погрузили в вагоны, и поехали молодые парни на запад. Думали, что на фронт, а поезд остановили в Красноярске. Здесь Алексея зачислили в артиллерийскую школу младших командиров. После окончания учебы Ветчинкину присвоили звание сержанта и направили в действующую армию.

В это время наши войска готовились к наступлению на Великие Луки. В первом эшелоне не хватало людей, и Алексей в числе пополнения попал в 196-й гвардейский стрелковый полк 67-й дивизии.

Местность была открытой, лишь кое-где возвышались невысокие холмы. Пока бойцы оборудовали окопы, начало светать. Поле затянул утренний туман. Он стлался по земле, заполняя все вокруг, и верхушки холмов выступали как из воды.

Кругом ничего не было видно. Но вскоре со стороны врага послышался шум моторов. Он нарастал все сильнее. Через некоторое время в серой пелене тумана показались два танка. Один из них шел прямо на окоп Ветчинкина.

Сержант связал несколько гранат и, когда до вражеского танка оставалось метров восемь, бросил под него всю связку. Раздался взрыв. Машина дрогнула, за мерла на месте и зачадила.

Сквозь окутывающий дым Алексей увидел гитлеровца, вылезавшего из верхнего люка танка, и дал по нему очередь из автомата.

За этот подвиг Ветчинкин был награжден орденом Красной Звезды.

Отбив танковую атаку противника, полк перешел в наступление и занял оборону на дальней окраине Полоцка.

Перед утром 1-й батальон стал выдвигаться вперед в сторону противника. Войны осторожно продвигались по земле, на которой еще вчера хозяйничал враг. Шел со своим отделением и Ветчинкин, неся в руках ручной пулемет. По земле стлался редкий туман, что позволило батальону незаметно подойти почти вплотную к вражеским траншеям. Солдаты залегли. Наша артиллерия открыла огонь по обороне врага. Бойцы ринулись вперед и ворвались в траншеи врага. Во время рукопашной сержант заметил, как раненый командир роты упал на землю. Алексей подбежал к нему, взвалил раненого себе на спину, отнес в безопасное место и вернулся к товарищам. Несмотря на яростное сопротивление, враг был выбит со своих позиций.

Подвиг Ветчинкина был по достоинству оценен. Его наградили орденом Славы III степени.

Вспоминает Алексей Петрович и еще один случай. Дивизия подошла к Западной Двине. Технических средств переправы не было. Стали форсировать реку на лодках и самодельных плотах. Со своим подразделением переправился на плоту и Ветчинкин. На берегу начали окапываться. И все же людей на плацдарме оказалось не так уж много.

Утром гитлеровцы пошли в атаку. Ветчинкин – теперь помощник командира взвода – смотрел на приближающегося врага и до боли в ладонях сжимал приклад пулемета.

– Огонь! – раздалась команда ротного, когда фашисты подошли совсем близко.

Алексей нажал на гашетку. Пулемет вздрогнул и начал поливать свинцовым градом фашистов. Атака и на этот раз была отбита.

Прошло еще часа три. Гитлеровцы снова атаковали. Теперь уже в сопровождении танков. И снова завязался жаркий бой. Вышел из строя командир взвода. Командование принял на себя Ветчинкин. Вражеская пуля угодила в руку сержанту, а фашисты уже вплотную приблизились к окопам. В ход пошли гранаты.

Раненый Алексей так и остался среди солдат до конца боя. В приказе по полку было потом сказано, что Ветчинкин проявил высшую воинскую доблесть и представлен к награде орденом Славы II степени.

Дни чередовались один за другим. То сутками продолжались бои, которым, казалось, не будет конца, то неожиданно на два-три дня выдавалось затишье, когда можно было побриться, привести в порядок оружие и обмундирование.

Шел 1944 год. Наши войска уверенно гнали гитлеровцев на запад. Однажды Ветчинкину приказали овладеть мостом через Двину. Взвод ушел вперед. Фашисты, видимо, не ожидали появления здесь советских войск и особой осторожности не проявляли.

Удалось незаметно подкрасться к вражеским окопам.

– За мной, вперед!

Бойцы в едином порыве бросились за Ветчинкиным на врага. В ход пошли гранаты, штыки. Алексей почувствовал, как чем-то горячим обожгло грудь, захватило дыхание. Но разве можно было уйти с поля боя? У него еще хватило сил дойти до санчасти. Там на его шинели насчитали тринадцать пробоин.

– В рубашке родился, – сказали ему медики.

А под Витебском с Ветчинкиным произошел такой случай. Рота поднялась в атаку. Впереди бежал командир, рядом с ним Ветчинкин. Когда до высоты оставалось несколько десятков метров, ударил пулемет, бойцы залегли.

«Что делать? – размышлял командир. – Пока под тянут пушку на прямую наводку, погибнет много людей».

Ветчинкин угадал мысли старшего товарища:

– Я пойду и уничтожу пулемет!

Воин передал автомат командиру, взял гранаты и пополз к вражескому пулемету. Вот он уже близко, рядом бруствер окопа. Заглянул в траншею – никого, осторожно спустился на дно и пошел вперед. За поворотом увидел четырех фашистов. Это они вели огонь по нашим солдатам. Ветчинкин метнул в них связку гранат. Взрывной волной его сбило с ног. Подоспевшие бойцы доставили Алексея в медсанбат с тяжелой контузией.

– Ну, а «языков» приходилось вам брать?

И опять я слушаю неторопливый рассказ бывалого воина. Как-то пробираясь между кустов и мелких болот, разведчики подкрались к боевому охранению противника. На востоке уже светлело небо, и фашисты готовились к завтраку.

В это время показался здоровенный солдат с термосом за плечами. Он шел к окопам.

Немецкие солдаты повыскакивали из траншей, некоторые даже без оружия. Тут их и настиг меткий огонь наших автоматчиков.

В ходе перестрелки трое фашистов были убиты, а од ного раненого разведчики прихватили с собой. На допросе он дал ценные показания.

Указом Президиума Верховного Совета СССР Алексей Петрович Ветчинкин был награжден орденом Славы I степени.

После победы Алексей Петрович вернулся на родину, а в 1967 году, приехав в командировку в Черногорске навсегда остался в Хакасии. До ухода на заслуженный отдых он работал мастером паровых котлов.

Местонахождение не известно.

Трудное детство и нелегкая юность выпали Павлу. Едва мальчику минуло девять лет, умер отец. В семье же было девять братьев и сестер. Причем мал мала меньше. Каково приходилось одной матери обихаживать их. Павел во всем помогал ей: присматривал за малышами, носил дрова, задавал корма скоту и птице. Летом же он работал в колхозе.

Когда окончил семь классов, началась Великая Отечественная война. Семнадцати лет пошел в армию добровольцем.

После непродолжительного обучения в запасном полку молодого бойца зачислили пулеметчиком в 125-й стрелковый полк 43-й Латышской стрелковой дивизии.

В начале августа 1944 года дивизия подошла к границе Латвии и завязала бои на укрепленном рубеже противника в районе Стети. Рядовой Брок шел в атаку в боевых порядках пехоты и прицельным огнем бил по фашистам. Изгоняя оккупантов с советской земли, он видел, что натворили они на временно захваченной ими территории. В городах и деревнях стояли неубранные виселицы, на которых качались трупы командиров Красной Армии, коммунистов и партизан. Поэтому к врагам не было никакой жалости. Надо было гнать этих взбесившихся собак с родной земли, и он – Павел Брок – исправно выполнял эту священную обязанность.

Однажды рядовой Брок вместе с группой разведчиков ушел в тыл фашистов с задачей захватить языка. Ночь выдалась темная, хоть глаз коли. Разведчикам это было на руку, и они благополучно преодолели передний край противника.

Среди мелколесья наткнулись на землянку. Из приоткрытой двери доносился приглушенный разговор, смех. Залегли. Брок вместе с тремя солдатами, выделенными в группу захвата, по-пластунски пополз вперед. К землянке вела траншея. Бесшумно добрались до нее, притаились. Почти рядом дремал часовой. Один из разведчиков ударил его кинжалом в спину, и тот молча рухнул на дно окопа. Спустились в траншею и по ней побежали к землянке. В приоткрытую дверь было видно, как при тусклом свете фонаря трое немецких солдат резались в карты. Вначале они, вероятно, подумали, что зашел часовой, а когда увидели в проеме двери русских солдат, стали поднимать кверху дрожащие руки. Фашистов тут же связали и с кляпом во рту доставили к основной группе, а оттуда в штаб части.

За мужество и отвагу, проявленные при захвате языка рядового Брока наградили орденом Славы III степени.

В декабре 1944 года дивизия, ведя наступательные бои в Латвии, вышла в район хутора Мейри и, встретив сильное огневое сопротивление противника, вынуждена была перейти к временной обороне. Лишь подтянув тылы и артиллерию и пополнив боезапас в подразделениях, дивизия снова обрела возможность вести наступление.

– Приготовиться! – по цепи передавали пехотинцы распоряжение командира.

Брок проверил крепление гранат, крепче сжал автомат и прижался грудью к брустверу окопа.

– Вперед! – от бойца к бойцу пошла новая команда.

Солдаты выскочили из окопов и, пригнувшись, побежали за огневым валом. Когда до противника осталось не больше броска, залегли. Тем временем советская артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника.

– В атаку!

Грянуло многократное «ура!»

Брок едва ли не одним махом преодолел последние тридцать метров и одним из первых ворвался во вражескую траншею. В еще не рассеявшемся облаке пыли и дыма он почти в упор столкнулся с фашистом. Палец непроизвольно нажал на спуск автомата. Гитлеровец рухнул на землю. За поворотом траншеи боец увидел еще трех фашистов. Метнув в них гранату, почувствовал острую боль в руке. По телу словно пробежал электрический ток: ранен? Однако рукой можно было двигать, и Брок пошел в санчасть только тогда, когда утих бой. Оттуда его направили в госпиталь.

Ранение оказалось легким. Когда вернулся в свою часть, Брок узнал, что приказом командующего 22-й армии он награжден орденом Славы II степени.

Бои продолжались. Полк готовился к очередному прорыву промежуточного рубежа обороны противника. Накануне атаки в роте состоялся короткий митинг, на котором бойцы дали клятву бить врага, пока руки держат автомат и видят глаза. А утром начался бой.

– За Родину!

Брок первым бросился вперед. За ним устремились бойцы. Рукопашная завязалась во вражеских окопах. Павел, как и в предыдущих сражениях, показывал пример мужества и отваги. За умелые действия в бою и проявленную инициативу Указом Президиума Верховного Совета СССР его наградили орденом Славы I степени.

Не раз еще приходилось Броку ходить в атаки, встречаться в смертельных схватках с врагом, но до фашистского логова дойти не довелось: открылись раны, а тут еще подхватил воспаление легких. Он вынужден был лечь в госпиталь. Когда подлечился, признали негодным к военной службе.

Вернувшись в родные края, Павел Иосифович стал работать военруком в школе села Красновка. Позднее переехал в Красноярск и поступил в пожарную охрану судоремонтного завода.