Исторические события / Великая Отечественная война / О наших ветеранах / Полные кавалеры ордена Славы /

726-й стрелковый полк, куда был зачислен сапером Щетинин, вместе с другими частями фронта вел наступательные бои в начале 1942 года под Москвой. Глубокий снег затруднял движение бойцов и техники. По дорогам же двигаться было опасно. Разминированием их и занимались саперы. Однажды на их пути оказалась только что покинутая фашистами полуразрушенная деревня.

– Вот там немцы оставили склад с продовольствием, – сказал подошедший старик, показывая на бывший колхозный амбар.

– Никого близко не подпускать, а ты, Щетинин, следуй за мной, – приказал командир.

Они осторожно пошли к складу.

– Вот, видишь, мина, – сказал командир и ткнул пальцем в снег.

Сколько ни вглядывался Прокопий в то место, а определить, где упрятана мина, так и не смог. На снегу, кроме следов от солдатских сапог, ничего особого не было.

– Видишь: следы идут к амбару. А вот вражеский минер остановился и повернул налево.

Действительно, на снегу виднелись два отпечатка солдатских сапог.

Не успел Щетинин удивиться наблюдательности командира, как мина оказалась у того в руках.

Никакого продовольствия в амбаре не было. У порога для вида лишь было разбросано несколько консервных банок. Все остальное помещение заполняли пустые ящики от снарядов. Склад решили взорвать. Один конец веревки привязали к двери, а другой протянули в укрытие. Рывок! И склад взлетел на воздух, подняв в небо черные клубы пыли и дыма.

– Вот какие «продукты» оставили фашисты, – обращаясь к саперам, сказал командир.

– А если бы гражданские пошли в склад? Тогда что, смерть? — сокрушался Прокопий...

Наступил июль 1943 года. Полк находился в обороне и готовился к активным действиям. Нужны были дополнительные сведения о противнике. Группа разведчиков отправилась в тыл врага. Сопровождать их через передний край послали саперов Щетинина и Петровского.

В сумерках бойцы-разведчики выдвинулись на исходный рубеж, а саперы подползли к заминированному переднему краю противника.

– Осторожно, мины! – предупредил Прокопий, услышав тонкий посвист миноискателя.

Мины были уложены в два ряда вдоль линии фронта.

За минным заграждением тянулась спираль колючей проволоки. Повернувшись на спину, саперы ножницами проделали проход, и разведчики растворились в ночной темноте.

Щетинин и Петровский стали ждать возвращения разведчиков, чтобы прикрыть их отход.

Шли томительные минуты, и вдруг где-то рядом, за проволокой, послышался отчаянный крик. Кричал фашист. В небе вспыхнули осветительные ракеты. Началась беспорядочная ружейно-пулеметная стрельба.

На нейтральной полосе стали рваться мины.

Вскоре показались разведчики. Они отстреливались от наседавших фашистов.

Перед рассветом разведчики стояли в штабе батальона, суровые и молчаливые; с задания не вернулся один их товарищ. Но приказ был выполнен и необходимые сведения получены. Они были учтены при подготовке наступательной операции.

В августе 1944 года наши войска подошли к Висле. Технических средств переправы не было. Саперам пришлось делать подручные: ремонтировать лодки, собранные у местных рыбаков, строить небольшие плоты.

Когда началась переправа, противник открыл артиллерийский и минометный огонь. Вода кипела от разрывов снарядов и мин. Щетинин высадился на противоположный берег с последним стрелковым подразделением и участвовал в бою за расширение плацдарма.

В этой схватке отважный сапер уничтожил из автомата 12 фашистов, за что был отмечен орденом Славы III степени.

В январе 1945 года полк подошел к сильно укрепленной, глубокоэшелонированной обороне врага в районе Главочув-Ленсенице. Нужно было обезвредить минные поля, проделать проходы в проволочных заграждениях. И здесь Прокопий Щетинин снова показал мужество и стойкость. Он под огнем противника открыл путь для стрелкового батальона, который успешно выполнил боевую задачу.

За образцовое выполнение задания Прокопий Дмитриевич Щетинин был награжден орденом Славы II степени.

Чем ближе наши войска подходили к Берлину, тем больше встречали инженерных препятствий врага. Саперы сутками, не зная отдыха и ежеминутно рискуя жизнью, честно выполняли свой долг перед Родиной и боевыми товарищами. Они уничтожали надолбы и засыпали рвы, проделывали проходы в минных полях и проволочных заграждениях.

Бои уже шли в предместьях Берлина. Полку предстояло переправиться через канал. Единственный мост, по показаниям пленных, был заминирован.

Задача оказалась не из легких. Подход к мосту простреливался сильным пулеметным и автоматным огнем. Прокопий отобрал десять знатоков минно-подрывных работ, не раз проверенных в бою, и коротко объяснил задачу. Замысел был простым. Артиллеристы выкатят орудия для прямой наводки и откроют стрельбу по огневым точкам противника. Первый выстрел – сигнал к действию саперам. Щетинин разбил их на тройки: одна блокирует мост слева, другая – справа. Сам действует в центре.

Ухнуло первое орудие. Снаряд разорвался перед въездом на мост. Короткими перебежками саперы продвинулись вперед к цели. Работают уверенно, но осторожно.

Все же кто-то сорвался с фермы моста и упал в воду. Перерезан основной провод – опасность взрыва моста ликвидирована. Щетинин, держа конец провода в руке, поднимается на настил моста:

– Путь свободен!

Взревели моторы. Советские танки с автоматчиками на броне рванулись вперед. За ними потянулись вторые эшелоны полка.

Поздно вечером отважных саперов пригласили к командующему 8-й армией. Их было теперь только пятеро.

– Поздравляю, – сказал генерал-полковник В.И.Чуйков и первым пожал руку Щетинину. – За смелость и отвагу вы будете представлены к награде.

– Служим Советскому Союзу, –ответили бойцы. Орден Славы I степени Прокопий Дмитриевич Щетинин получил уже в Енисейске, после демобилизации.

Герой войны много лет отдал мирному труду, а сейчас – на заслуженном отдыхе. Когда Прокопий Дмитриевич проходит по улицам родного города, енисейцы тепло приветствуют его. Здесь хорошо знают бывалого воина.

С наступлением темноты 16-я стрелковая дивизия прекратила преследование отступающего противника. Надо было дать солдатам отдых, подтянуть тылы и пополнить подразделения боеприпасами. Когда были отданы соответствующие распоряжения, командир дивизии полковник П. Н. Евсюков и начальник штаба майор К. К. Гедзь расположились в наспех оборудованной землянке. Небольшая лампочка от аккумуляторной батареи едва освещала походный стол и разложенную на нем карту. – Итак, в полосе наступления дивизии – отличная автострада, – вслух рассуждал полковник. – Примерно в километре от Кельмы шоссе. Его пересекает небольшая речка, через которую переброшен мост. Как думаешь, майор, не подсунут ли фашисты нам тут сюрприз?

– Наверняка, Павел Николаевич, – отвечал Гедзь. – Бродов на карте не обозначено. Значит, танки могут перебраться на тот берег только по мосту. А раз так, враг всеми силами будет его оборонять или подорвет в критический момент.

– Значит, – продолжал полковник, – нам следует недопустить такой ситуации, упредить. Отдайте немедленно приказ по организации инженерной разведки.

К половине второго ночи приказ был продуман во всех деталях и доведен до исполнителей. Задание предстояло выполнить взводу инженерной разведки под командованием старшины Шишкина...

Аркадий Дмитриевич начал свой боевой путь на Калининском фронте в 1942 году. Там заслужил он первую фронтовую награду – медаль «За боевые заслуги». Там же его впервые ранило осколком фашистской мины. Несколько месяцев Шишкин пролежал в госпиталях, а потом снова вернулся в свою часть. Саперный батальон, в котором он воевал, шел в боевых порядках наступающей армии. Трудно приходилось саперам: где не могла пройти пехота или танки, шли они. Делали проходы в минных полях и проволочных заграждениях, подрывали опорные пункты во вражеской обороне, наводили переправы через реки, болота и топи. И все это под ружейно-пулеметным и минометным огнем противника.

В июле 1944 года Шишкина награждают орденом Славы III степени. Во главе группы саперов он был послан для определения пригодности полевой дороги, по которой планировалось наступление. Оказавшись в расположении противника, старшина не растерялся, умело руководил группой и не только успешно выполнил задание, но и взял в плен двух фашистских солдат.

Шишкин выходил победителем из многих казавшихся безвыходными ситуаций. Невысокого роста, крепкий, он отличался немногословием и настойчивостью. Старшина умел быстро принять из множества вариантов самое верное решение. До службы в армии Шишкин жил и работал на севере Красноярского края. Суровый климат закалил. В батальоне об Аркадии Дмитриевиче сложилось твердое мнение: человек стоящий, на него можно положиться. И когда возникало трудное дело, выполнять его поручалось непременно Шишкину.

Однажды – это было в районе Полоцка – дивизия изготовилась к штурму сильно укрепленных позиций противника. Казалось, было сделано все необходимое для того, чтобы одержать успех. Наземная разведка, посланная накануне, не обнаружила минных полей на направлении танкового удара. И вот теперь, когда шквал артиллерийского огня обрушился на противника, было зафиксировано несколько взрывов мин. Выходит, противник расставил их в самый последний момент.

«Пренебречь опасностью? Послать танки? Вряд ли такое решение будет целесообразным, – рассуждал про себя командир дивизии. – Каждый танк на счету».

Послали группу саперов для обезвреживания мин. Шишкин и пятеро его подчиненных обезвредили около ста мин. Старшина дал ракетницей сигнал: проход очищен. Когда уже прошли наши танки, взрывом снаряда Шишкина сбило сног и, падая, он потерял сознание. Его подобрали санитары и направили в госпиталь. Там, позднее отважному воину вручили орден Славы II степени, которым его наградили за примерное выполнение воинского долга в ходе наступательной операции...

И вот теперь Шишкину предстояло уберечь от взрыва мост, расположенный в тылу фашистов. Старшина взял с собой четырнадцать солдат вместе с сержантами Никоновым и Смоляковым. Саперов посадили в самолет и ночью сбросили на парашютах. Спустя полчаса после приземления все были в сборе и, как оговаривалось раньше, тремя группами, по пять человек в каждой, «оседлали» мост. Одна группа во главе с сержантом Никоновым затаилась справа от моста, вверх по течению реки. Смоляков со своими людьми рассредоточился слева, а Шишкин с остальными саперами укрылся у автострады напротив моста на картофельном поле, тщательно замаскировались.

Светало. Фашисты небольшими колоннами все еще шли по автостраде на запад. За мостом, на берегу реки отчетливо просматривался дот, направо и налево от него – колючая проволока на кольях. Когда солнце поднялось из-за горизонта, автострада оказалась безлюдной и лишь у моста орудовали вражеские саперы. Они подвешивали пакеты со взрывчаткой на фермы и минировали по обеим сторонам автостраду.

Шишкин взглянул на часы. До прихода наших передовых подразделений три часа. Сохранить мост очень важно, но как?

Вступал в силу второй этап плана. Сержант Никонов через двадцать минут должен открыть автоматный огонь и отвлечь внимание противника на себя. По воде эта группа пускает связанный в пучки ивняк, сухой камыш и другие подручные материалы, создавая впечатление о начавшейся переправе. В это же время сержант Смоляков со своими бойцами форсирует реку ниже по течению и, описав дугу, с тыла блокирует дот. Старшине и его людям предстояло ввязаться в дело по обстоятельствам и обезвредить от взрывчатки мост.

Фашистов около тридцати. Они ни о чем не подозревают. Вдруг справа воздух разорвала автоматная очередь, за ней вторая, третья. Гитлеровцы всполошились. Те, что ставили мины на дороге, направились к мосту. Солдат, стоявший на посту посредине моста, что-то показал вниз, на реку. Из дота сверкнул огонь в сторону автоматных очередей. Стрелял крупнокалиберный пулемет. Теперь на мосту собрались почти все фашисты. Вот бы гранатой! Жаль далековато, не достать даже автоматной очередью.

А справа не прекращается стрельба. От вражеской группы отделяется примерно половина солдат и бежит с автоматами в сторону выстрелов.

«Самое время действовать Никонову, – думает старшина. – Не заметят – хорошо. Заметят – рванем с двух сторон».

Гитлеровцы обнаружили саперов, когда те не доползли до дота метров пятьдесят. Теперь все решали секунды. Хотелось крикнуть Никонову: быстрей, браток! Успеет подорвать дот, останутся целы. Не успеет – покосит пулемет всех до единого.

Взрыв! Смолк пулемет. Молодец Никонов! Вот и мост. Стучат каблуки о бетонный настил. Упал ефрейтор Огородников, схватился за раненую руку Иванов. Со всего размаха бросает старшина гранату. Она и довершила дело. Четверо гитлеровцев, побросав автоматы, подняли руки. Остальные убиты или ранены.

– Никонов, займись минами! Поливанов и Старцев – обезвредить мост, – командует Шишкин.

А по автостраде уже приближаются наши тридцатьчетверки. За ними – мотопехота. Старшина, не торопясь, заряжает ракетницу. Зеленая ракета, описав в воздухе дугу, рассыпается сотнями искр. Путь свободен!

Через неделю в расположение саперного батальона прибыл командующий фронтом. Перед строем он поблагодарил Шишкина и его бойцов за героизм и мужество, проявленные при выполнении боевого задания. Грудь старшины украсил орден Славы I степени. Получили награды все, кто участвовал в операции.

Под вечер подразделения вышли на исходные рубежи и залегли у противотанкового рва, вырытого гитлеровцами. Уткнувшись в снег, бойцы ждали команды. Для большинства красноармейцев, так же, как и для комсомольца Петра Шатова, это был первый бой. От этой встречи с врагом многое зависело, в том числе и дальнейшее поведение на фронте. Каждый из новичков хотел побороть в себе тревожное чувство, вызванное грозящей опасностью. От бывалых солдат они слышали, что на войне самое главное – суметь подавить в себе страх; надо постараться выполнить свое дело на совесть, и тогда это неприятное чувство отойдет на второй план. Сумеешь добиться этого в первом же бою – обретешь уверенность на будущее.

От долгого ожидания в голову лезли разные мысли. То Шатов думал о словах командира, старшего лейтенанта Сидоренко, который говорил, что если человек струсил в первом бою, то наверняка не избавится от этого чувства и в последующих схватках с врагом. То вспоминал родные места, бурный Кан, по которому он сплавлял плоты. То в памяти оживал суровый октябрь 1941 года, когда Петр уходил на фронт в составе 120-го лыжного батальона, сформированного в Красноярском крае из добровольцев-комсомольцев.

Так в думах и тревогах быстро прошла короткая карельская ночь. На востоке забрезжил рассвет. Четкой линией прорезался горизонт. Вот в морозное небо взлетела красная ракета – сигнал для атаки.

– Вперед! – раздалась команда.

Этот короткий миг, пока раздается голос командира, зовущего в атаку, преображает солдата. То, о чем он думал до сих пор, отлетает куда-то в сторону. И мозг его, и тело напрягаются в эти секунды до предела. Их можно, пожалуй, сравнить со сжатой пружиной, готовой с быстротой молнии освободиться от заключенной в ней энергии.

И вот в тишине морозного утра раздаются знакомые всем слова:

– Вперед! За Родину...

Шатов вскочил одновременно с остальными бойцами, перекинул через ров штурмовой мостик и бросился вперед. Фашисты открыли огонь. Петр видел, как падали рядом товарищи. Им овладела злость, сердце захватил азарт боя. Вот и окопы противника. Шатов увидел гитлеровца, стрелявшего из автомата по нашим бойцам, и дал по нему короткую очередь.

Петр заскочил в окоп, куда свалился фашист. От окопа шла в полный рост траншея. Стал продвигаться по ней, держа наготове гранату-

– Шатов!-– послышался сзади громкий окрик. Бойца подзывал, махая рукой, старший лейтенант Сидоренко.

– Беги назад, выноси раненых! – приказал командир. Едва Петр перемахнул через бруствер, как оказался под минометным огнем. Осколки горячего металла рвали мерзлую землю и веером разлетались вокруг. Шатов, не обращая внимания на обстрел, выносил с поля боя раненых, бережно опуская их в траншею. Тринадцати бойцам спас он тогда жизнь.

В результате короткого, но жаркого боя гитлеровцы были разгромлены.

Бойцы расположились в захваченных траншеях. Однако фашисты не могли смириться с потерей выгодного рубежа и, подтянув свежие силы, перешли в контратаку. Им был нанесен ощутимый урон, но и наш батальон понес значительные потери.

Вскоре наступила оттепель, снег растаял, подразделение включили в состав 21-й стрелковой дивизии.

Оттуда Шатова послали на курсы младших командиров. Когда он закончил их, вернулся в свою часть и был назначен командиром отделения дивизионной разведки.

...Зимой 1943 года дивизия стояла на Карельском перешейке. Командованию потребовалось узнать силы противника и его огневые средства не только на переднем крае, но и в глубине обороны. С этой целью группу разведчиков направили в тыл врага. Вместе с ними шел и Петр Шатов, ставший недавно коммунистом.

Ночью повалил густой снег. Разведчики надели белые халаты и встали на лыжи. За нейтральной полосой ясно проглядывалась на снегу дугообразная траншея, расположенная выступом в нашу сторону.

– Запомните, передний край противника. На обратном пути зайдем с тыла и попробуем захватить здесь «языка», – объяснил командир бойцам.

Разведчики взяли левее метров на полтораста. Остановились, прислушались. Тихо. И неожиданно для себя они увидели силуэты двух солдат, бегущих вдоль переднего края.

– Шалыгин, Зимин, Снегирев, взять противника, – последовала команда.

Гитлеровцы не ожидали здесь русских разведчиков, сдались без сопротивления. Осмотр тропинки, по которой только что они бежали, навел на мысль о том, что сплошной линии обороны в этом месте враг не имеет. Отдельные участки он лишь держит под наблюдением. Этим решили и воспользоваться наши разведчики. Они углубились в лес.

Сзади слышались глухие очереди пулеметов да редкие автоматные выстрелы. Вскоре группа вышла на хорошо накатанную дорогу. Наступал рассвет.

– Дальше идти нельзя, организуем наблюдение, – решил командир, приказав бойцам отойти в лес от дороги метров на сто и замаскироваться.

С приближением утра по дороге началось движение. Двигались пехотные подразделения и артиллерия. Время шло медленно. Бойцов донимал мороз. Они замерзали, но терпели: задание еще не было выполнено.

Короткий морозный день подходил к концу. Лес погустел от вечерних сумерек. Вскоре стало совсем темно. Разведчики стряхнули с себя снег, встали на лыжи и двинулись в обратный путь.

Командир вывел, как и планировал, группу в тыл боевому охранению фашистов. Надо было брать «языка». Разведчики разделились на три небольшие группы. На правом фланге должен был действовать Шатов со своими людьми. Если «языка» удастся захватить, нести или везти на плащ-палатке поручили двум дюжим бойцам. Они остались в прикрытии.

Петр с товарищами тихо пополз по снегу вперед. Вот и траншея. Спустились в нее, осторожно пройдя метров пять, увидели дверь в землянку.

– Я открою, а ты бросай гранату, – приказал Шатов Мартынову и дернул дверь.

Глухой взрыв разбудил спящих. Лихорадочно затрещали автоматы. Послышались разрывы гранат. В коротком бою наши разведчики уничтожили почти все боевое охранение гитлеровцев и, не понеся потерь, поспешили к своим. Взяли и «языка», который дал ценные показания.

Особо отличившиеся в этой операции разведчики были удостоены высоких наград, в том числе Петра Шатова наградили орденом Славы III степени.

После вылазки в тыл противника у Шатова появилось чувство уверенности в силах. Ему еще не раз потом доводилось ходить по тылам врага. В начале 1944 года бывалый разведчик стал самостоятельно возглавлять поисковые группы.

Однажды с десятью разведчиками Шатов пересек линию фронта. Километрах в восьми от нее бойцы наткнулись на телефонные провода.

– Они нас выведут к штабу, – уверенно сообщил Шатов товарищам.

Бойцы осторожно пошли вдоль линии связи. Вскоре между деревьями заметили две легковые автомашины и большой, крытый грузовик. Рядом вероятно была землянка, потому что там шагал часовой. Чуть правее – снег опять возвышался бугром.

«Как бы нам не попасть впросак, – размышлял Шатов. – Но и добыча здесь обещает быть богатой».

– Сними часового! – приказал он опытному бойцу Соболеву.

Потом Шатов поручил трем бойцам забросать гранатами жилую землянку, а сам с остальными разведчиками бросился к штабной. По единому сигналу и тут и там полетели гранаты. Заскочив в землянку, Петр при свете карманного фонарика увидел опрокинутых взрывом солдат и офицера.

– Берите его, – кивнул Шатов в сторону офицера, а сам собрал разметавшиеся по землянке бумаги и карты.

Погони было не избежать, так как шуму наделали много, и Шатов оставил четверых разведчиков на месте. Они должны были задержать преследователей, а потом уже догнать остальных. Едва основная группа разведчиков удалилась, послышались стрельба и лай собак. Фашисты приближались. Четверо разведчиков затаились чуть в стороне от землянок. Первыми к месту происшествия бросились две собаки. Несколько коротких автоматных очередей, и собаки притихли. Открыли огонь и гитлеровцы. Отстреливаясь, пришлось отходить. От дерева к дереву отступали разведчики. Лес и ночь были их союзниками. Расстояние между фашистами и разведчиками стало заметно увеличиваться. Наконец преследователи решили прекратить погоню. Вскоре разведчики догнали своих товарищей. Все они благополучно вернулись к себе в часть. Пленный офицер на допросе вел себя вызывающе, но рассказать про дислокацию своего подразделения ему все же пришлось.

За этот подвиг Петр Иванович Шатов был награжден орденом Славы II степени.

На войне погибнуть мог каждый, но у разведчика таких шансов больше, чем, например, у солдата стрелкового подразделения. Раненого солдата могли вынести с поля боя. Раненый разведчик нередко попадал в руки врагам. Случалось и такое: уходили в тыл противника десять человек, а возвращались пятеро или шестеро. Где остальные? Об этом никто не мог сказать определенно. Не все шло гладко и у Шатова.

Однажды командование потребовало: срочно достать «языка». Идти в тыл к врагу не было времени. Шатов решил захватить пленного прямо на передовой. Намерение очень рискованное.

Октябрьская ночь дышала прохладой. Разведчики скрытно подползли к вражеским траншеям и затаились в них. Кругом было тихо. Только шумели под ветром деревья. Вскоре послышались шаги. В сторону разведчиков шел немец. Когда он приблизился, Шатов схватил его поперек туловища и выбросил из траншеи. Бойцы тотчас подхватили «языка» и потащили его в свою сторону. Однако фашист вытолкнул изо рта кляп и истошным голосом закричал. Гитлеровцы всполошились, открыли огонь.

– Быстрее вылезай, командир! — крикнул кто-то из разведчиков.

– Не могу. Ногу перебило.

Бойцы бросились в траншею и вытащили командира.

– Давай ракету. И быстрее вперед! – скомандовал Шатов.

Разведчики отбежали метров на сто. Описав дугу, в небе засветилась красная ракета. Вслед за ней по окопам противника ударили минометы. Шатову ничего не оставалось другого, как под разрывами собственных мин ползти к своим. Спасая товарищей, он обрекал себя на смерть. Но судьба и на этот раз оказалась к нему снисходительной. Он получил еще одно ранение, но к своим все же дополз. Задание было выполнено.

На этот раз Шатову пришлось пять месяцев пролежать в госпитале. После излечения его направили в стрелковую бригаду и назначили командиром взвода разведки.

Части бригады в это время перешли Одер и закрепились на противоположном отвесном берегу реки. Утром в одном из секторов наступления, где располагался взвод Шатова, двинулось около десятка вражеских танков. Наша артиллерия открыла по ним огонь. Но танки продолжали приближаться к окопам советских бойцов. Уже отчетливо слышался надсадный рев моторов и лязг гусениц. У солдат взвода разведчиков, кроме одного противотанкового ружья и гранат, других средств борьбы с танками не было. Когда вражеские машины подошли на близкое расстояние, громко ударило противотанковое ружье. Еще выстрел, и вражеский танк замер на месте. Нет, одним ружьем танки не остановить.

– Приготовить гранаты! – приказал Шатов.

Лязгающая гусеницами громадина надвигалась прямо на окоп. Подпустив машину метров на десять, Петр бросил гранату. Танк вспыхнул. Справа приближалась еще одна машина. Разведчик выскочил ей навстречу и снова метнул гранату. В этот момент рядом разорвался снаряд. Взрывной волной Шатова отбросило в сторону, и он скатился в реку.

Когда атака была отбита, солдаты вытащили своего командира из воды и переправили через реку в тыл.

Теперь Шатову пришлось лечиться в госпитале более семи месяцев, до тех пор пока не восстановились слух и речь. Когда Петр окреп, врачебная комиссия дала Шатову вторую группу инвалидности, и он вернулся в родной Канск кавалером трех орденов Славы.

4-я артиллерийская бригада, в которую прибыл служить в мае 1941 года Иван Чистяков, дислоцировалась в Каменец-Подольской области и находилась в летних лагерях.

Шли обычные дни военной учебы. Чистяков успешно овладевал артиллерийской специальностью наводчика: поражал фанерные макеты движущихся танков, огневые точки условного противника. Не знал солдат, что только спустя месяц, ему придется стрелять по настоящему врагу.

Наступало утро 22 июня. «Подъем» сыграли необычно рано и сразу дали команду строиться.

– Гитлеровская Германия напала на Советский Союз, – объявили бойцам.

Война. Никто не знал тогда, как она сложится в деталях, хотя все были уверены в нашей победе...

Не успела бригада полностью втянуться в бой, как фашисты обошли ее с двух сторон. Давно кончились снаряды. Тащить на себе орудия было невозможно, пришлось взорвать. Из окружения шли лесами, по болотам, густому кустарнику. Наконец вражеское кольцо было прорвано.

Всех, кто вышел из окружения, влили в 29-й истребительный дивизион 395-й стрелковой дивизии. И снова начались бои. На этот раз на Северном Кавказе.

Гитлеровское командование рассчитывало после захвата Северного Кавказа развить наступление на Туапсе и Батуми, парализовать действия Черноморского флота, овладеть Бакинским нефтяным районом, который в довоенное время давал стране почти три четверти всей нефти.

Оборонительные сражения начались 25 июня 1942 года. Наши войска, ведя тяжелые бои за каждую пядь советской земли, все же вынуждены были отходить. Враг пока превосходил в авиации и танках. Выручала артиллерия. Чистяков со своим расчетом готовил огневую позицию для стрельбы прямой наводкой: спланировали площадку для орудия, оборудовали окопы и погреб для снарядов. Работы закончили уже перед рассветом.

Солнце вышло из-за горизонта, и ярко-оранжевые лучи осветили окрестности. Почти сразу же показались вражеские танки.

– Приготовиться к бою! – передали приказ командира, и расчет занял свои места.

Чистяков прильнул к панораме. Наша тяжелая артиллерия открыла огонь с закрытых позиций. Поднялись серо-бурые фонтаны земли, несколько танков задымилось, но большинство из них шло, как и прежде, не нарушая боевого порядка. Казалось, один танк держал направление прямо на орудие Чистякова.

– Огонь! – прозвучал голос командира.

Перелет. Иван изменил прицел, снова прильнул к панораме. Еще выстрел. Танк резко остановился и окутался черным дымом.

На переднем крае уже маячило до десяти подбитых танков, больше половины из них горели, а дивизион не прекращал огня до тех пор, пока последняя вражеская машина не покинула поле боя.

С наступлением сумерек поступил приказ: занять запасные огневые позиции.

Новый рубеж обороны был более выгодным для наших частей. Наступивший день, а за ним и ночь прошли спокойно. Но на следующее утро фашисты возобновили атаки. После усиленной артиллерийской подготовки они вновь двинули танки. Нужно обладать огромной выдержкой, хладнокровием, когда вот так, прямо на тебя, движется стальная громадина. В этом поединке побеждает тот, у кого крепче нервы.

Когда головной танк подошел на прямой выстрел,

Чистяков первым же снарядом разбил ему гусеницу, а когда он развернулся, следующий снаряд разворотил ему бок. Водитель второго танка не видел, откуда стреляло орудие, и отвернул от горящего собрата, подставив бок машины Чистякову. И эта громадина вспыхнула и замерла после первого выстрела. Дружным огнем дивизиона атака фашистских танков была отбита.

Когда наши войска от обороны перешли в решительное наступление, Иван Чистяков стал уже командиром орудия. О его действиях в наступательных боях на Кавказе в архивных документах сказано очень кратко: «За период с февраля по декабрь 1943 года расчет Чистякова уничтожил два танка, девять фашистских пулеметов и более 70 гитлеровцев». Приказом командующего Закавказским фронтом Чистяков награждается орденом Красной Звезды и через месяц получает вторую награду – орден Отечественной войны II степени.

В начале 1944 года 395-я стрелковая дивизия вошла в состав 1-го Украинского фронта и вела бои в районе Житомира. Солдаты и командиры Советской Армии накопили к тому времени богатый опыт, в том числе в отражении танковых ударов противника. Прежний гитлеровский прием – сокрушать все на своем пути танковым тараном – теперь, как правило, не срабатывал. Так случилось и на этот раз. Неожиданно на участке дивизии, где находился расчет Чистякова, появилось более двадцати танков.

Не дожидаясь команды, Чистяков отцепил от тягача орудие и привел его в готовность. Когда танки приблизились, шестью снарядами были подбиты две вражеские машины. Другие орудия батареи подбили еще четыре танка, и гитлеровцы повернули обратно.

За успешное отражение танковой атаки Чистякова наградили орденом Славы III степени.

В районе города Ровно фашисты, пытаясь задержать наступление наших частей, стали бросать в контратаки танки и бронемашины. Но все их попытки расстроить боевой порядок дивизии не приносили успеха. Однажды в туманное утро артиллеристы дивизиона, в котором служил Чистяков, услышали рокот моторов. Из-за густого тумана вражеских танков не было видно.

– Ставь прицел по шуму моторов, – предупредил Чистяков наводчика.

В эту минуту показался размытый силуэт танка. Танкист наверняка не успел разглядеть орудие, как один за другим раздались выстрелы. Над танком вспыхнул огонь.

Артиллеристы подбили еще несколько машин.

За совершенный подвиг Чистяков был удостоен ордена Славы II степени.

Бои на Одерском плацдарме носили ожесточенный характер. Под залпами десятков батарей передовые подразделения дивизии форсировали реку и отвоевали у противника небольшой пятачок земли. Теперь плацдарм надо было расширить. Но бойцам мешал продвигаться вперед вражеский пулемет.

– Выручай, бог войны, – обратился командир роты к Чистякову.

Командир и сам видел огневую точку противника и, не дожидаясь просьбы пехотинцев, принимал необходимые меры. Раздалось несколько орудийных выстрелов. Вражеский пулемет смолк, и рота заняла траншеи врага. Однако фашисты перешли в контратаку, во время которой расчет Чистякова уничтожил еще один пулемет, но и сам понес потери. Вышел из строя наводчик. Тогда Чистяков встал к панораме, и пушка продолжала вести огонь. В конце концов гитлеровцы не выдержали и отошли в глубь обороны.

Продолжая наступление, дивизия втянулась в полосу кустарников. Здесь у фашистов не было сплошной линии обороны. Они имели лишь хорошо оборудованные и оснащенные огнем опорные узлы сопротивления. Рота, с которой продвигался расчет Чистякова, не встретила на своем пути препятствий и оказалась в тылу у врага. Обнаружив ее, фашисты решили уничтожить роту. Завязался тяжелый бой. Очень скоро орудие осталось без снарядов. В ход пошли гранаты, автоматы и карабины. Гитлеровцы несли значительные потери, но упрямо пытались взять в кольцо наших воинов.

Тогда бойцы роты сами бросились на врага. Завязалась рукопашная схватка. Она и решила исход боя. Гитлеровцы не выдержали натиска русских чудо-богатырей и рассеялись по кустарнику.

В том бою Чистяков был ранен, но с поля боя не ушел. Спасли и орудие. За бой на Одерском плацдарме Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1945 года Иван Егорович Чистяков награжден орденом Славы I степени.

После войны старшина Чистяков остался на сверхсрочной службе в армии. Он только в 1963 году вышел на пенсию, продолжает активно работать с молодежью, помогает пионерам и школьникам шефствовать над ветеранами войны, оформлять уголки и комнаты боевой славы.

Когда началась Отечественная война, Чесных работал кочегаром на пароходе «Горный», который перевозил хлеб и другие грузы по Чулыму. Сначала Александра зачислили в военное училище, но в марте 1943-го года курсантов подняли по тревоге и отправили в район Курска. Чесных определили разведчиком 205-го гвардейского стрелкового полка 40-й гвардейской дивизии.

В первом же бою бойца ранило, а когда вылечился, он попал в 42-ю гвардейскую стрелковую дивизию командиром отделения разведки 136-го полка.

В канун нового года группа разведчиков во главе с сержантом Чесных получила задание достать «языка». В последние часы перед выходом на задание разведчики отдыхали в теплой землянке, вспоминали новогоднюю елку, радостный блеск ее огней, счастливые дни мирной жизни. i

– Пора! – сказал Чесных, посмотрев на часы.

Вышли из землянки. Новогодняя ночь стояла морозной. Маскируясь белыми халатами, разведчики подошли к переднему краю обороны противника. Место прохода было намечено заранее.

– Ложись! – взмахом руки приказал Чесных подчиненным, а сам пополз вперед. Его опытные руки одну за другой сняли вражеские мины. Когда проход был готов, был дан знак товарищам.

Разведчики двинулись вперед. Но едва начали спускаться в лощину, как в небо взвились вражеские ракеты, послышалась пулеметная очередь.

«Неужели обнаружили?» – с тревогой подумал Александр.

Однако стрельба оборвалась так же внезапно, как и началась.

– Не заметили, – облегченно вздохнул Чесных.

Разведчики спустились в лощину. Снова ударил пулемет, следы трассирующих пуль пронеслись высоко над головами.

– Вышли в зону «мертвого пространства», можно передохнуть, – сказал командир. Он знал, что фашисты празднуют Новый год, и решил подождать, пока они успокоятся.

Время тянулось медленно. Каждая минута казалась часом, потому что люди лежали в снегу, продрогли до костей.

– Пошли, – шепнул наконец Чесных и первым бесшумно стал подниматься по склону лощины. В густом морозном тумане разведчики не заметили, как миновали вражеский дзот и очутились в его тылу. Подошли к широкой тропе, прокопанной в глубоком снегу, и двинулись по ней. Как только вышли за поворот, столкнулись с немецким часовым. Гитлеровец от неожиданности остолбенел. Двое наших бойцов молниеносно набросились на него, свалили в снег, связали. Осторожно подошли к дзоту, прислушались. Оттуда доносился пьяный шум и звуки губной гармошки.

«Долго веселятся гады, пора успокоить», – подумал Чесных и резким рывком открыл дверь. Разведчики метнули гранаты и отбежали в стороны. Раздалось несколько взрывов. Солдаты заскочили в дзот и осветили его карманными фонариками. Еще не рассеялся дым от взрыва, но фигуры вражеских солдат можно было определить в полумраке. Двое солдат оказались живы. Их быстро связали. Уходя, разведчики прихватили два крупнокалиберных пулемета.

Миновали передний край фашистов и направились по знакомой тропе. Казалось, самое трудное – позади. Но неожиданно противник открыл минометный и пулеметный огонь.

– Быстрее ведите пленных! – приказал Чесных.

Осколок мины угодил в одного из фашистов, и он упал на снег. Другого «языка» в полной сохранности доставили в часть.

За проявленное мужество при вылазке в тыл врага и захвате пленного Чесных был награжден орденом Славы III степени.

После разгрома немецко-фашистских войск под Курском и Белгородом гитлеровцы пытались удержаться на западном берегу Днепра. Но не смогли. Большая группировка противника оказалась в окружении в районе Корсунь-Шевченковского.

Наше командование было уверено, что гитлеровцы попытаются вырваться из кольца. Для этого они будут собирать силы и пробиваться к своим. В какую сторону будет нацелен удар? Ответить на этот вопрос могли только пленные. За «языком» уходят разведчики, а вместе с ними и Александр Чесных.

Февраль 1944 года стоял морозным. Наступила ночь, пошел снег, разбушевалась вьюга, и в этой круговерти ничего не видно. Для разведчиков подобные условия и хороши и плохи. Хороши потому, что пурга укрывает от глаз противника. Но плохи тем, что в такое ненастье легко потерять ориентировку. Однако командир заранее наметил сектор поиска и теперь уверенно вел к нему товарищей.

Шаг осторожен, автоматы наготове. Бойцы идут, согнувшись след в след, пряча лица от ветра. Хрустит снег под валенками.

Выйдя к намеченной цели, разведчики залегли. Время от времени врезаются в мрачное небо ракеты и, описав крутую траекторию, падают в снег. В их матовом свете невдалеке различили траншею. Подползли ближе. Траншея упиралась в землянку. У ее дверей стоял часовой, закутанный в одеяло.

Александр неслышно приблизился к часовому, в один прыжок подмял его под себя.

– Быстрее ведите пленного, я догоню, – сказал Чесных и вспрыгнул на крышу землянки.

Вверху дымоход, внизу спят фашисты. Оттянул рукоятку гранаты до щелчка, опустил ее в трубу, отскочил в сторону. Через мгновение раздался взрыв...

Обратный путь был нелегким: по-прежнему бушевала пурга, в небо взвивались вражеские ракеты, били пулеметы. Но разведчики благополучно добрались до части, привели «языка», который дал ценные сведения.

Дивизия, продолжая наступать, достигла Карпат. Вести бой в горной и лесистой местности очень сложно. Противник может незаметно нанести удар с любой стороны. Поэтому от бойцов требуется величайшая бдительность, готовность немедленно отразить врага.

К этому времени Александр Чесных получил звание старшины и был назначен помощником командира взвода разведки.

Однажды, пробиваясь сквозь вековые деревья и заросли мелколесья, разведчики заметили большую группу вражеских солдат, остановившихся на отдых.

«Что делать? – задумался Чесных. – Вступить в открытый бой – силы неравные».

Шестеро против почти сотни врагов!

Александр решил сделать ставку на внезапность. Разбил своих людей на три группы, по два человека в каждой. Все они, незаметно подобравшись с трех сторон вплотную, бросили гранаты, а затем выскочили из леса и в упор ударили из автоматов. Оставшиеся в живых вражеские солдаты подняли руки.

И опять перед командиром встал вопрос: вести в часть? Могут разбежаться в густом лесу, к тому же у него задание продвигаться дальше. И Чесных принял хитроумное решение. Пятидесяти пленным связали руки, привязав их друг к другу, навьючили на них 35 винтовок, шесть пулеметов, и два наших бойца повели эту «цепочку» в штаб части. С тремя разведчиками Чесных ушел дальше.

Углубившись в лес, наткнулись на тропу. Из-за поворота показался целый караван навьюченных лошадей. Разведчики залегли. Впереди вышагивали четверо вражеских солдат, сзади никого не было. Когда фашисты поравнялись с засадой, Чесных с товарищами выскочили на тропу. Солдаты растерялись и подняли руки. Караван с боеприпасами и другим грузом был препровожден в часть.

В октябре 1944 года за разгром численно превосходящего врага Чесных был награжден орденом Славы II степени.

На одном из недавних рубежей противника дивизия перешла к временной обороне. Эта необходимость диктовалась обстановкой. А для разведчиков наступила снова тяжелая и опасная работа. Неоднократные ночные вылазки за «языком» успеха не принесли. Тогда командир полка решил провести разведку боем.

Ночью наша артиллерия открыла огонь по переднему краю обороны фашистов. Разведчики, среди которых находился и Чесных, продвигались за огневым валом. Когда подошли вплотную к гитлеровским окопам, артиллерия перенесла огонь в глубину вражеской обороны. Солдаты ворвались в траншеи, в ход пошли гранаты и автоматы. В коротком, но жарком рукопашном бою враг был разгромлен, а семнадцать гитлеровских солдат и один офицер захвачены в плен.

Немало еще Александр Чесных ходил по тылам врага, доставлял «языка». Но в марте сорок пятого при выполнении боевого задания он получил второе ранение и оказался в госпитале. Там его и застала победа. Когда выписался, был направлен в советскую комендатуру одного из городов Венгрии. После демобилизации судьба забросила сибиряка в Краснодарский край. Там он работал столяром в совхозе, а затем мастером в стройцехе. Родина достойно оценила ратный подвиг своего сына: в мае 1946 года был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении его орденом Славы I степени. Орден же нашел Александра Ивановича лишь в 1974 году.

На столбике калитки у небольшого дома, который занимает семья Петра Ефимовича Чебатаева, красная звездочка – знак того, что здесь живет ветеран Великой Отечественной войны. Такие звездочки к домам бывших воинов прикрепили пионеры и школьники города Минусинска.

Чебатаев все еще слесарит в мастерских автотранспортного хозяйства. Дел у Петра Ефимовича много. Кроме основной работы нужно за огородом ухаживать, кое-что сделать по хозяйству. В свободное время он увлекается голубями. Вынесет корм, и десятки разноперых птиц слетают с крыши прямо к ногам своего хозяина.

Счастлив Петр Ефимович. Счастливы его дети и внуки, ради которых он шел четыре года сквозь пламя войны, мерз в холодных землянках, поднимался в атаки, дважды истекал кровью от ран.

За плечами Петра Чебатаева большой фронтовой путь – от Ленинграда до Берлина. И на этом пути совершил он немало подвигов, о чем свидетельствуют боевые награды. Только вот рассказывать о них ветеран не любит.

– Воевал как и все, – обычно отвечает он.

Не ради славы бился с фашистской нечистью Чебатаев, а ради победы над врагом.

Первое боевое крещение Петр принял в декабре 1941 года, когда ему было всего восемнадцать лет. Лыжный батальон, в котором служил Чебатаев, сразу по прибытии на фронт направили в тыл противника для выполнения особого задания. Ночь выдалась светлой и морозной. Бойцы надели белые маскхалаты, но не удалось им пройти незаметно. Фашисты открыли по лыжникам минометный и пулеметный огонь.

В начале боя Чебатаев несколько растерялся, но потом, подбадриваемый командиром, действовал смело и решительно.

В конце боя командир подошел к бойцу и, похлопав ладонью по плечу, коротко произнес:

– Молодец, Чебатаев!

Вскоре Петра перевели в разведку. Он ходил в тыл врага вместе с боевыми товарищами, минировал дороги и мосты, участвовал в захвате «языка».

Однажды ему и Николаю Волкову из Красноярска дали задание заминировать дорогу в ближайшем тылу противника. Наступила ночь, подул холодный ветер, из-за туч показалась луна. Разведчики, маскируясь белыми халатами, перешли передний край обороны и, пробираясь лесом, стали углубляться в фашистский тыл. Вот и дорога.

Только заложили мины, как послышался шум мотора. Разведчики затаились в густом кустарнике. Шум нарастал, быстро приближаясь.

– Легковая машина, – шепнул Волков.

– Вот и хорошо, начальство едет,— ответил Чебатаев. И тут же, после его слов, раздался взрыв. Разведчики выбежали на дорогу. Автомашина была изуродована, рядом валялись трупы офицера и шофера, а возле них большой кожаный портфель.

– Бери и – в лес, а если что, я прикрою, – сказал Чебатаев товарищу.

Смельчаки доставили документы в штаб. Они оказались очень ценными и сослужили хорошую службу нашему командованию. За эту вылазку Петр Ефимович был награжден орденом Славы III степени.

Не раз еще Чебатаев ходил в тыл врага, и однажды ему не повезло. Возвращаясь с задания, разведчики подошли к реке Мге. Неширокая полоса льда отделяла их от своих. Только бойцы собрались перейти на другой берег, как фашисты открыли минометный и пулеметный огонь.

«Неужели заметили и хотят отрезать?» — с тревогой подумал Петр.

Внезапно стрельба прекратилась. Когда же группа бросилась вперед, гитлеровцы вновь обрушили шквал огня. Залечь на столь открытой местности, означало погибнуть, и разведчики решили бегом пересечь реку. Здесь-то и ранило Чебатаева в ногу. Товарищи положили Петра на плащ-палатку и доставили в санчасть.

Четыре месяца залечивали рану в госпитале, а когда она зажила, в свою часть уже не попал – направили в другую. Чебатаева назначили в минометный расчет. Недолго он провоевал – в одном из боев снова получил пулевое ранение. Это было уже в 1943-м.

Из госпиталя Петра направили в 282-й истребительный противотанковый полк 3-й гвардейской противотанковой бригады, которая находилась в составе 1-го Белорусского фронта. Здесь Чебатаев стал наводчиком, а затем командиром орудия, уничтожая вражеские танки, бронетранспортеры и живую силу.

Во время сражения на Курской дуге противотанковая батарея стояла на огневой позиции для стрельбы прямой наводкой. Ее атаковали фашистские танки с пехотой на броне. Расчет Чебатаева вел непрерывный огонь. На поле уже горели несколько машин, но другие рвались к позициям артиллеристов. На чебатаевцев надвигались два танка. Только заряжающий отправил снаряд в казенник, как осколком вражеского снаряда разбило панораму. Ответный выстрел оказался неудачным. Танки же совсем близко.

– Стреляй из противотанкового ружья! – крикнул Чебатаев заряжающему, а сам приготовил гранаты для броска.

Зловещий рев моторов и лязг гусениц. Чебатаев не слышит выстрелов ПТР, но видит, как от прямого попадания завертелся и замер танк. Во второй Петр метнул одну за другой две гранаты. Танк зачадил и остановился. Из нижнего люка выскочил экипаж и попытался убежать, но был уничтожен автоматной очередью.

Атака отбита. Два черных дымовых столба слились в небе в один большой, и он медленно поплыл в сторону. Повсюду тянулись вверх такие же столбы от догоравших вражеских танков.

Затем были бои на Днепре, Висле, Одере. На пути к Берлину в конце января 1945 года завязалось сражение за город Клостендорф. Гитлеровцы оказывали упорное сопротивление, то и дело переходя в контратаки. На стрелковое подразделение, при котором находился расчет Чебатаева, устремились вражеские танки-.

– Ну, братцы, поддайте огонька! – сказал командир артиллеристам.

Но Петр не спешил. Он подождал, когда вражеский танк вышел из-за дома и двинулся на правый фланг, подставив бок под ствол орудия.

– Бронебойным, огонь!

Лязгнул затвор, и через какие-то секунды стальная громадина вспыхнула. Однако танковый десант попрыгал с брони на землю, развернул пулемет и дал длинную очередь.

– Видишь? – спросил Чебатаев наводчика.

– Вижу! – ответил тот.

Орудие дрогнуло, ствол откатился – и там, где был пулемет, взметнулось серо-бурое облако пыли.

В тот день было отбито шесть вражеских атак. Расчет Чебатаева уничтожил два танка, орудие, три бронетранспортера и четыре пулемета..

За этот бой Чебатаев был награжден орденом Славы II степени.

После овладения Клостендорфом начались бои непосредственно за Берлин. Стрелковое соединение, поддерживаемое противотанковой бригадой, вело наступление на центр города. Наша авиация наносила мощные удары с воздуха, рушились дома; танки уничтожали вражеские огневые точки, бронемашины и другую технику фашистов. Гитлеровцы сопротивлялись с отчаянием обреченных, вели бешеный огонь из орудий, пулеметов, применяли против наших танков и самоходок фаустпатроны и гранаты.

Советские артиллеристы, следовавшие в боевых порядках пехоты, расчищали ей путь вперед. Расчет Чебатаева делал то же самое. Когда стрелковое подразделение продвинулось ближе к центру, бойцы натолкнулись на еще более сильное сопротивление и залегли. Чебатаев выкатил орудие на открытую площадку и под огнем противника прямой наводкой уничтожил два вражеских пулемета, вывел из строя орудие и два миномета. Советская пехота вновь поднялась в атаку и захватила квартал.

Гарнизон Берлина доживал последние часы. Пылал рейхстаг. Но советское знамя над его куполом еще не развевалось. В это время Петра Ефимовича ранило осколком вражеского снаряда. Победу Чебатаеву пришлось встречать в госпитале. Там он узнал и о том, что Указом Президиума Верховного Совета СССР награжден орденом Славы I степени...

Много лет прошло с тех пор, у Петра Ефимовича уже растут внуки. Чебатаев берет в руки голубя и подбрасывает его вверх:

– Летите, голуби, высоко в небо, пусть на земле будет мир!

Весной и летом 1944 года Советская Армия вела тяжелые наступательные бои в Прибалтике. Враг упорно сопротивлялся, особенно на стратегически важных направлениях. Из населенных пунктов эвакуировалось мирное население, и каждый дом, подвал, чердак превращались в крепость.

Стрелковому полку, в котором воевал сержант Федченко, не раз приходилось атаковать такие узлы сопротивления. Для этого создавались специальные штурмовые группы или отделения, которые отличались хорошей выучкой и маневренностью.

В начале первой декады августа командир стрелкового взвода младший лейтенант Рябышев поставил перед Егором Федченко задачу по овладению населенным пунктом.

– Смотри, – говорил он, – перед нами три небольших хутора. Средний из них – Пульту – приказано атаковать нашему батальону. По наблюдению авиаразведки, враг хорошо укрепился. На хуторах имеются доты, пушки и пулеметы. Все подходы заминированы. А теперь уточним исходные рубежи для атаки...

В первом часу ночи сержант Федченко миновал со своими солдатами боевое охранение роты. Фашисты то и дело освещали местность ракетами. Приходилось либо ползти, вплотную прижимаясь к земле, либо замирать, пока не погаснет ракета. До исходного рубежа для атаки добрались без потерь. До крайних домов хутора оставалось не больше 150—200 метров.

– Пахомов, – обратился Федченко вполголоса к лежавшему рядом солдату, – за сколько секунд пробегал ты стометровку?

– За двенадцать.

– Вот теперь и прикинь, – продолжал сержант. – До крайних домов тебе потребуется всего 18 – 20 секунд. А гранату в цель ты можешь послать еще через десять секунд. Но эти последние секунды для тебя самые опасные.

Федченко не успел закончить свою мысль. Предрассветное небо вспороли три красные ракеты. За ними ударили наши орудия и минометы. Первые разрывы легли почти рядом с солдатами Федченко и лишь потом стали удаляться к хутору. Рвались также мины, установленные гитлеровцами. Теперь пламя разрывов бушевало непосредственно в хуторе. Противник не отвечал. Федченко знал по опыту, что фашисты начнут вести огонь только когда наши поднимутся в атаку на штурм укреплений. Это самый ответственный момент. Побеждают быстрота и натиск.

В небо взвилась еще одна красная ракета. Поле атаки ожило. Солдаты с автоматами в руках бежали вперед. Когда до хутора оставалось не более полсотни метров, ударил пулемет. Несколько солдат, словно споткнувшись, упали. Упал и Федченко.

«Вот они, секунды», – мелькнуло в голове у сержанта. Он достал гранату и, как только ствол пулемета пополз в сторону, бросился вперед. Изрыгая смерть, ствол пулемета медленно возвращался обратно. Но нескольких секунд было достаточно, чтобы бросить гранату. И сразу наступила тишина. Значит, пулемет уничтожен. Справа и слева от сержанта уже бежали солдаты. Вот и первый дом. У стены – траншея. Федченко спрыгнул в нее. Фашисты повсюду: на чердаке, в самом доме, в подвале. Они ведут яростный огонь из автоматов, бросают гранаты. Рядом рвутся мины. Чьи, свои или вражеские? Но советские солдаты уже окружили дом со всех сторон. Врагу теперь не уйти.

Бой за хутор Пульту длился всего 24 минуты. Солдатам же они показались часами. Фашисты не выдержали натиска. Половина их была уничтожена, остальные сдались в плен. В качестве трофеев взято восемь полевых орудий, семь минометов, девять ручных и станковых пулеметов, более трехсот автоматов и много военного имущества. За овладение Пульту сержант Федченко был удостоен ордена Славы II степени.

Чем ближе подходила Советская Армия к Берлину, тем яростнее оборонялись фашисты. Гитлер когда-то уверял немцев, что ни один русский солдат не вступит на землю Германии. Теперь он призывал солдат вермахта отстоять Берлин.

К марту 1945 года 473-й стрелковый полк прошел с боями по территории Германии не одну сотню километров. Настроение у сержанта Федченко было приподнятым, как и у всех воинов. Они приближались к Берлину и твердо знали, что очень скоро фашистский зверь будет уничтожен в своем логове.

В полосе наступления полка попадалось немало сел и хуторов, которые приходилось брать с боем. Вот и теперь впереди показался населенный пункт Лансдорф. Аккуратные кирпичные дома под черепичными крышами. В центре села – небольшая каменная церковь. Высланную вперед разведку гитлеровцы обстреляли. По сути дела, для полка Лансдорф – не препятствие. Можно было разнести село артиллерийским огнем в пух и прах. Но каждый советский командир и солдат знали, что он пришел в Германию не для того, чтобы жечь и разрушать. Так поступали только фашисты на временно оккупированной территории нашей страны. Надо было изыскать другие способы борьбы. И они были найдены нашим командованием.

Штурмовая группа, возглавляемая сержантом Федченко, под покровом ночи подошла к селу. Два батальона из состава полка скрытно рассредоточились по окраинам. Ровно в полночь начался артиллерийский обстрел. Первоначально снаряды рвались далеко от населенного пункта. Но с каждым залпом они ложились ближе к селу. У фашистов создалось впечатление, что через минуту-другую шквал огня обрушится на их головы. Гитлеровцы попрятались в подземные убежища. Этим воспользовалась штурмовая группа Федченко. Она быстро достигла центра села. Укрывшись за каменной церковной оградой, наши воины открыли огонь из автоматов. Фашисты стали вести ответный огонь, обнаружив свои огневые средства.

Стрелковые батальоны, как и было предусмотрено, ждали именно этого момента, чтобы штурмом взять село.

В конце марта перед строем полка был зачитан Указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором перечислялись солдаты и офицеры части, отличившиеся в боях и награжденные орденами и медалями. В их числе был назван Федченко. Сержанта наградили орденом Славы I степени.

После войны Егор Егорович вернулся в родные края.

Местонахождение не известно.

Для Степана Ивановича Трубина река Мана и окрестные леса были знакомы с детства. Он знал все тайные тропинки, весь лесной мир. Ведь здесь прошла его жизнь: рубил лес, сплавлял его по реке, потом работал лесником, охраняя природу, как бесценное народное богатство.

Когда над страной прокатился гром войны, в лесную сторожку принесли повестку из военкомата. Степану Ивановичу шел тогда 31-й год.

Сборы были недолгими. Положил в котомку все необходимое, распрощался с женой и детьми и пошел на сборный пункт.

На фронт Степан Иванович был направлен в 1942 году. Его зачислили в саперный взвод 597-го стрелкового полка 207-й стрелковой дивизии. Это было время, когда наша армия, ведя тяжелые бои с превосходящими силами противника, вынуждена была отходить. Последними отступали саперы. Под вражеским огнем они минировали дороги, взрывали мосты и промышленные объекты, чтобы ничего не досталось фашистам.

Тогда главным было – выстоять, остановить врага. И он был остановлен. Советская Армия погнала фашистов на запад. Теперь саперы шли впереди войск, очищали дороги от вражеских мин и завалов, восстанавливали мосты и переправы. К этому времени Трубин стал опытным сапером и командовал отделением. Основным оружием его был миноискатель. Степан не отводил глаз от магнитной стрелки, которая прыгала вправо и влево, пока наконец не давала короткий сигнал – мина! Опытные руки мастера быстро обезвреживали находку – и путь был свободен. Вначале Трубин считал количество обезвреженных мин, дошел до тысячи и сбился со счета.

В середине 1944 года за проявленное мужество при разминировании вражеской обороны, что дало возможность нашей пехоте продвинуться вперед, наградили Трубина орденом Славы III степени.

Изгнав врага с советской территории, наши войска продолжали наступление. В Германии саперы столкнулись с многочисленными укрепленными узлами сопротивления, опоясанными минными полями и проволочными заграждениями.

Один из таких укрепленных районов располагался вблизи города Звизграцен. Подойдя к нему, дивизия заняла временную оборону для подготовки к последующему наступлению. Командованию стало известно, что враг готовится нанести танковый удар. Чтобы сорвать его, следовало заминировать танкоопасные направления. На выполнение этого задания был послан Степан Трубин со своим отделением.

Ноябрьская ночь дышала холодом. Замерзшая земля покрылась тонким слоем инея. Сквозь серые нагромождения туч едва пробивался блеклый свет луны. Саперы продвигались по нейтральной зоне ползком, таща за собой волокуши с минами. Вот и передний край противника. Именно здесь пойдут вражеские танки. Минеры работают без суеты. Один роет ямки, другой устанавливает в них мины, третий – маскирует. Так заминировали первую полосу шириной до двадцати метров.

Утром, как и ожидали, фашисты обработали передний край артиллерийским огнем. Часть мин взорвалась. А потом на наши позиции двинулись танки.

После взрыва первых же мин несколько вражеских машин вышли из строя. Наша артиллерия и минометы открыли интенсивный огонь. Фашистские танки стали расползаться по полю, их пехота залегла, и атака противника успеха не имела.

Через два дня советские части перешли в решительное наступление. Саперам пришлось снимать свои же мины, чтобы пропустить вперед танки и бронетранспортеры. Трубина наградили орденом Славы II степени.

Чем дальше продвигались наши части в глубь Германии, тем ожесточеннее становилось сопротивление гитлеровцев. Трубин со своими саперами то минировал дорогу, когда переходили к обороне, то разминировал ее, когда наступали. Только во время боев под деревней Субри саперами отделения Трубина за две ночи было заложено и снято около пятисот мин.

Война приближалась к концу. Дивизия достигла пригорода Берлина. На пути стрелкового полка, в котором воевал Трубин, оказалась заминированной главная улица. Подходы к ней простреливались гитлеровцами.

Это было самое опасное задание из всех, которые пришлось выполнять Степану Ивановичу на войне. Когда над пригородом опустились сумерки, саперы поползли вперед. В первые же минуты ранило двоих. Но никто не струсил, не повернул назад. Вскоре почувствовал горячий ожог в левой ноге и младший командир. Однако, превозмогая боль, он продолжал выполнять задание. С ним оставалось теперь только два бойца, остальные были ранены или убиты.

На пути смельчаков встала баррикада. Как ее ликвидировать? Наверняка она начинена минами, а их не разглядеть в темноте.

– Несите снятые немецкие мины, – приказал Трубин саперам/

Мины аккуратно заложили в баррикаду, привязали, бикфордов шнур и отползли на безопасное расстояние. Раздался большой силы взрыв. Заграждение взлетело в воздух. Путь свободен.

Назад Трубин уже не мог двигаться самостоятельно. Он потерял много крови, ослаб. Его тащили на себе товарищи.

Уже после войны за этот подвиг Степан Иванович Трубин был награжден орденом Славы I степени.

Демобилизовавшись из армии, Степан Иванович вернулся в Красноярск. Его снова потянуло в лес. До последних дней своей жизни он охранял заповедник «Столбы».

После окончания четвертого класса Алексей сказал отцу:

– Пойду работать!

Старому рабочему жаль было отрывать сына от школы, но другого выхода не видел. Прокормить большое семейство одному было трудно. Так Алексей поступил в Боготольское депо разнорабочим. Потом он выучился слесарному делу и встал к верстаку. Зарабатывал неплохо. Получку отдавал матери. Нужда отступила.

Когда началась Великая Отечественная война, цех, в котором работал Алексей Толстихин, перевели на выпуск военной продукции. Парня в армию не взяли: выдали бронь. Однако согласиться с этим он не хотел. Не раз ходил в военкомат с просьбой послать на фронт. Но ответ неизменно был один: «Ты выполняешь заказ для фронта и нужен здесь».

Только в июле 1942 года просьбу Толстихина удовлетворили.

С утра до ночи в поле: тактические занятия, строевая подготовка, ползание по-пластунски. А главное – изучение сложного артиллерийского дела.

Как-то после занятий присел Алексей на станину орудия и спросил заряжающего Дубакова из Минусинка:

– Как думаешь, скоро нас направят на фронт?

– Когда закончим учебу, – уверенно ответил тот.

– Надоело гонять пыль по этому полю, стрелять по фанерным танкам и мишеням, – откровенно высказался Толстихин.

С тех пор и зародилась между сибиряками солдатская дружба. А потом судьба долго водила вместе этих двух молодых парней по дорогам войны...

Вскоре Толстихина с Дубаковым отправили на фронт, зачислив в разведроту 113-й стрелковой дивизии, которая вела тяжелые бои на смоленской земле.

Зима на Смоленщине обычно не бывает суровой. Но в тот раз, когда разведчики впервые отправились в тыл врага, разыгралась настоящая снежная буря. В такую круговерть, естественно, легче преодолеть передний край и углубиться в оборону противника. А вот найти «языка» куда труднее. Но бойцам повезло. Через непродолжительное время они заметили занесенный снегом бугор и темное пятно пулеметной амбразуры.

– Обойдем с тыла, – тихо сказал командир.

Разведчики ползком подобрались к траншее, ведущей к землянке. Залегли. Недалеко от дверей стоял фашистский часовой, закутанный в одеяло.

– Ну и чучело! – прошептал Алексей.

–Легче будет снять, – также шепотом ответил командир.

Гитлеровец не успел издать звука, как оказался сваленным на дно траншеи.

Толстихин с другим разведчиком бросился к землянке. При свете коптилки они увидели трех фашистов. Двое спали на топчане, а третий, вероятно, писал домой письмо. При виде советских воинов он не стал поднимать шума и не схватился за автомат, а покорно поднял вверх руки. В землянку вошли еще двое разведчиков, забрали у фашистов оружие, связали их.

Пурга продолжала бушевать, и это было на руку разведчикам. Они благополучно добрались до своей части и сдали «языков».

Для друзей-сибиряков это была первая и последняя вылазка в тыл врага. Вскоре Дубакова назначили командиром противотанкового орудия, а Толстихина – наводчиком.

В марте 1943 года упорные бои развернулись на Харьковском направлении. На участке, где располагалось орудие Дубакова, фашисты пытались вклиниться в расположение наших войск. Но все их атаки были успешно отбиты. Однако налетела вражеская авиация, и под разрывами бомб погибло немало наших воинов. Убило и лошадей, с помощью которых передвигали орудие. Передовые цепи головного батальона вынуждены были отойти на запасной рубеж. В это время из небольшой лощины выползли два вражеских танка.

Толстихин поймал в прицел ближайшую машину и стал ждать, когда она приблизится. Вот уже слышен зловещий рев мотора и лязг гусениц. Снаряд разорвался левее танка. После второго выстрела машина дрогнула и замерла. Из нее повалил черный дым, вспыхнули языки пламени.

Другой танк уклонился от боя, повернул в сторону и скрылся в лощине.

Когда бой закончился, к орудию подбежал связной от командира батареи. Он от имени комбата поблагодарил отважных солдат за верность долгу и передал приказ отойти в расположение батареи.

– А как с орудием? — спросил Алексей-.

– Подорвать! Таков приказ командира, – ответил связной.

Жаль было уничтожать орудие, но что делать? Лошадей нет, на себе не унесешь. Зарядили, насыпали в ствол земли и на длинном шнуре произвели выстрел.

– Прощай, дружище!

Вместо пушки Толстихину дали миномет и назначили командиром расчета. И пошел он дальше по дорогам войны. Участвовал в боях за освобождение Белгорода, на Курской дуге, освобождал Харьков. За мужество и отвагу его наградили орденом Славы III степени...

Стрелковый полк, в котором служили минометчики, подходил к Днепру. Фашисты отчаянно сопротивлялись, вели интенсивный артиллерийский и минометный огонь. Для того чтобы отбросить их за водную преграду, стрелковому полку требовалось собраться с силами, подтянуть тылы.

Полк прикрывало стрелковое подразделение, поддерживаемое расчетом Толстихина. Ночь прошла относительно спокойно. С рассветом гитлеровцы решили дать бой. Но только фашисты приблизились, расчет Толстихина открыл огонь. Затем стали стрелять из автоматов и пулеметов солдаты, Урон противник нес ощутимый, однако продолжал рваться вперед. Позади наступающих вдруг ударил миномет. Осколки сразили наповал подносчика мин рядового Смекаева. Срочно надо было менять место. Минометчики Толстихина, прихватив материальную часть и оставшиеся мины, побежали вправо. Фашистские автоматчики бросились им наперерез. Неизвестно, чем бы кончился этот поединок, если бы наша гаубичная батарея не открыла заградительный огонь.

Спустя несколько дней полк во взаимодействии с другими частями фронта опрокинул неприятельский заслон и с ходу форсировал Днепр. В числе первых, переправившихся через водную преграду, был и минометный расчет Толстихина. За успешное преодоление водного рубежа Алексея Ивановича наградили орденом Славы II степени.

Время стерло в его памяти многие подробности жарких схваток с врагом. А вот бой за югославский город Краугавац Алексей Иванович помнит хорошо.

Фашисты придавали большое значение этому городу как железнодорожному узлу и любой ценой пытались удержать его. Стрелковый полк, поддерживаемый минометчиками, ворвался на окраину города и завязал бой. Толстихин вел огонь с закрытой позиции и разрывов мин не видел, только слышал по телефону одобрительный отзыв командира.

Бой шел уже в самом городе. Толстихин поддерживал теперь штурмовую группу и неотступно следовал за ней. На одном из перекрестков, из дома по наступающим ударил вражеский пулемет. Толстихин засек его и одну за другой послал в то место две мины. Пулемет замолчал. Крыша рухнула и, вероятно, придавила пулеметчиков. Штурмовая группа снова бросилась вперед и захватила несколько домов. Бой не прекращался в течение трех суток. В итоге — фашистский гарнизон был полностью разгромлен.

Уже после победы Толстихину вручили орден Славы I степени.

Домой он вернулся полным кавалером орденов солдатской Славы и снова пошел работать слесарем в Боготольское депо. Выполнял он свои обязанности так же добросовестно, как и воевал на фронте. Сейчас Алексей Иванович находится на заслуженном отдыхе.