Гамлет Арутюнян — выпускник Красноярского медицинского института, врач-хирург. Член Союза писателей России, автор ряда сборников стихов. О себе говорит так: "..Жизнь многообразна — и многоголосое эхо не раз повторит это. В настоящей подборке стихов нет ни одного во славу медиков и медицины. Но если бы во мне не было этих корней сострадания, наверное, не родились бы многие из этих строк..."

***

Не верю ласке слов и вижу,
Что это все сплошной обман.
И только всадник — тополь рыжий,
Уходит медленно в туман.
Отбыл свое он на планете
И порыжела голова.
О, кто его теперь приветит,
Поверит в добрые слова?!
Как много слов, как много мнений…
Но все сплетается не зря.
Давно повержен старый гений
И новая спешит заря.
И все же говори, я слышу
И верю в жизнь, а не в обман.
И только тополь, всадник рыжий,
Уходит медленно в туман.

ЭХО

Открой мне поэтов закрытых.
Открой мне поэтов забытых.
Открой мне поэтов из Фетов,
Чтоб грусть вместе с ними изведать.
Постигнуть сплетения красок,
Их таинство слова и веры.
А вскоре, изведав огласки,
Узнаешь волненье премьеры.
Отвергнув всю вычурность слога,
Решишь для себя и навечно,
Что ясность и тайна от Бога,
И жаль только — жизнь быстротечна.
А Бог — вон за тем переулком,
А может, за тем перелеском.
И эхо покатится гулко
И трижды над нами воскреснет.
Любимая выйдет из дома
И мимо пройдет незаметно.
А мы ведь еще незнакомы
И любим еще безответно.
И я прошепчу через осень:
Открой мне хоть чуточку плена.
Чтоб эхо к ногам твоим бросить,
Забыв про Рембо и Верлена.

ЭПИТАФИЯ

1.

Прощайте, любимые,
мне не угнаться
за этим смешением
дней и ночей.
Мне ниже и ниже
главою склоняться
и лечь в эту землю
без громких речей.
Я тоже был легкий,
я тоже был смелый
и женщину каждую
нежно любил.
Молчат мои губы,
молчит мое тело,
средь сотен российских
промерзших могил.
Эх, надо бы лучше!
Эх, надо бы звонче!
Эх, надо бы выше,
да, видно, устал.
И друг закадычный
мне что-то бормочет,
и грустные строчки
отправит в журнал.

2.

Ничем не измерить
потерю, утрату.
Ничем не заполнить
души пустоту.
Любите друг друга,
как брат любит брата,
как день любит солнце,
как ветер — мечту.
Не надо прощаться,
ведь все поправимо.
Не надо прощаться,
ведь все впереди.
И строчки, как птицы,
проносятся мимо…
И чем-то окончатся
птичьи пути?
И в час, когда звезды,
как капли свечи,
на землю ночную
все падают, падают,
ты лучше всего
в тишине помолчи,
глядишь, и кого-нибудь
строчки порадуют.
Исчезнет тогда
ощущенье беды.
Почувствуешь, что
не растратил весь порох.
До встречи, любимые!
Наши сады
опять расцветут
на задернутых шторах.

3ВЕЗДА ПАДУЧАЯ

1.

Что изменилось
с юных, давних пор?
На тот вопрос
ответишь лишь по случаю…
Лежит в сенях
неприбранный топор,
мечтая встать
за жизнь, за лучшую.
В кладовке, смазано,
лежит ружье.
Лежат патроны,
ладно упакованы.
Блестит штыка
стальное острие,
готовое восстать
за жизнь, за новую.
Еще лежит, заржавела,
коса.
И серп висит,
покрытый ржой дремучею.
Еще глядят
испуганно глаза
иконы в горнице
на жизнь, на лучшую.
Темно в пригоне.
В яслях пустота.
Скотины нет.
Сдана — на всякий случай.
Гудят в ночи
тревожно провода,
и катится слеза
звездой падучей.

2.

Так трудно разобраться,
что к чему.
Кому отдать
свой голос ослабевший?
Как превозмочь
всю эту кутерьму?
Лицо увидеть…
Вспомнить голос певший…
О чем он пел?
О близком и былом.
О том, что есть сарынь?!
Сарынь на кичку!
И все у нас опять
пойдет на слом.
А в общем-то,
и это нам привычно.
Так редко встретишь
доброе лицо,
от этого и сам
душой добреешь.
И думаешь:
душа, в конце концов,
не всем дана,
не каждый ей владеет.
Прости, душа,
что слово затаскали
и бросили гулять
по пустырям.
Прости, душа!
Она простит едва ли,
и все же превратится
в светлый храм.
И мы придем туда,
согбенные и старые, —
свечу поставить,
внука покрестить.
А после ждать весну,
в окошко талое
глядеть, глядеть…
Прощение просить.