Исторические события / Великая Отечественная война / О наших ветеранах / Полные кавалеры ордена Славы /

Саше Матвееву было девятнадцать, когда таёжная деревня Кожелак, что на говорливой красавице Мане, провожала его на войну. Но фронт был не сразу. После комиссии и распределения он стал курсантом полковой школы. Тогда, осенью сорок первого, неспокойно училось ребятам. Молодые бойцы рвались на фронт.

Боевое крещение Матвеев получил под Смоленском, в составе истребительного батальона рядовым автоматчиком. Никогда не забыть сибиряку, тогда ещё молодому, необстрелянному бойцу, смоленские леса и болота, тот страшный первый бой, страшный от того, что неравный – когда горстка таких же бойцов, как Саша, удерживали натиск превосходящих по численности и вооружению врагов. На этом древнем поле русской земли пролилась и его кровь. Тяжело раненый в плечо, Матвеев нашёл в себе силы вытащить с поля боя товарища, которого постигла бы смерть… Потом, в госпитале, узнал, что фронт его догоняет. Враг рвался к Москве. «Направьте в свою часть», - была первая просьба Матвеева после излечения, на комиссии. Но своей части не было.

Первая задача, которую получил по возвращении в строй Матвеев и его товарищ, было достать «языка». Так сибиряк, охотник из Кожелака стал разведчиком, охотником за «языком». «Языка» бойцы добыли. Да ещё и офицера! Но ценой крови: опять ранило Матвеева. Тяжёлая рана в грудь почти на полгода приковала смелого разведчика к госпитальной койке. Здесь, за городом Горьким, бойцы и командиры, находившиеся на излечении, с волнением, с глубоким переживанием следили за кровопролитными событиями под Сталинградом. Многим из них предстояло влиться в ряды защитников волжской твердыни. Среди них окажется и Александр Матвеев, молодой, сильный организм которого взял своё. И глубокой осенью 1942 года был уже обстрелянный боец в самом пекле Сталинградской битвы. До февраля 1943 года, до ранения, Матвеев уничтожил несколько танков. Но рана, уже третья по счёту, вывела его из строя. И он снова оказался в госпитале, на этот раз в Саратове.

В томительном ожидании тянулись дни и ночи в госпитале. Между тем на фронтах назревали и разворачивались грозные события. Так случилось, что с самого начала войны Александр Матвеев оказывался в наиболее горячих её точках, участвовал в решающих сражениях, от исхода которых зависела судьба Родины. Это битва под Москвой, это Сталинградская битва. А теперь, после излечения в Саратове, его место было на Курской дуге. Александр Матвеев попал в 218-й гвардейский стрелковый полк 77-й гвардейской стрелковой дивизии. Был заряжающим, наводчиком, командиром расчёта 76-миллиметровой пушки. Забегая вперёд, скажем, что в составе этого полка сержант Матвеев дошёл до Берлина, до самой Победы…

Но до победы было ещё далеко. До неё для сержанта Матвеева была битва на Орловско-Курской дуге, участие во взятии Орла, до неё Матвееву надо было пройти с боями Белоруссию и всю Польшу, сражаться под Ковелем, форсировать Вислу и Одер, пролить кровь под Франкфуртом-на-Майне, под Берлином… Всё это было ещё впереди. Впереди ждали его награды.

– О наградах и не думал, – вспоминает Александр Антонович. – Да и не особенно баловали нас ими, особенно в первые годы войны. Но первую награду не забыть, она особенно дорога. Это медаль «За боевые заслуги», которую мне вручили в августе 1943 года за форсирование реки Оки и бой за освобождение Орла.

Орудийный расчёт Матвеева затем храбро сражался на полях Белоруссии и Польши, на немецкой земле. Не упомнить теперь всех боёв бывалому солдату. Но были сражения, которым не выветриться из памяти, не уйти из души, слишком много с ними у человека связано. Одно из таких – бой под Ковелем, когда командир 76-миллиметрового орудия сержант Матвеев поджёг четыре танка и удостоился ордена Славы III степени. Особенно отличился расчёт Матвеева на Польской земле в один из августовских дней 1944 года. Под сильным артиллерийским огнём противника расчёт своим огнём прикрывал продвижение полка. В этом бою за расширение плацдарма Матвеев проявил исключительную личную храбрость и решительность, метким огнём отражая яростные контратаки противника и нанося ему большие потери. А тем временем наша пехота продвинулась вперёд и заняла плацдарм. Расчёт Матвеева уничтожил 3 пулемёта, противотанковую пушку и 16 гитлеровцев. Награда за смелость – орден Славы II степени.

Впереди ещё были бои на территории Германии. «Находясь со своим орудием непосредственно в боевых порядках пехоты, при прорыве сильно укреплённой, глубоко эшелонированной обороны противника, расчёт Матвеева 17 января 1945 года при переходе границы Германии в районе города Штрезь своим метким огнём прикрывал наступающую пехоту. Прорвав оборону, пехота перешла в стремительное наступление, но вдруг задержалась на опорных пунктах врага. Тут-то и выручил орудийный расчёт Матвеева, подавив две огневые точки противника, уничтожив 5 пулемётов, 7 миномётов, 5 автомашин с военным грузом, один тягач, рассеял и уничтожил до ста гитлеровцев», - так писал в представлении Матвеева к ордену Славы I степени командир 218-го полка 69-й армии полковник Евстигнеев.

Одер – последняя река, которую пришлось форсировать Матвееву. За завоевание и удержание плацдарма на западном берегу реки Одер, за смелое отражение 7 атак в девятичасовом бою 13 февраля 1945 года Матвеев получил благодарность Верховного Главнокомандующего. За войну Матвеев получил пять благодарностей Верховного: за прорыв обороны противника из района Ковеля (на границе Белоруссии и Польши); за овладение крупным промышленным центром Росдом; за отличные боевые действия при прорыве обороны противника на западном берегу Вислы. И последнюю – за Одер.

…Отгремели залпы Великой Отечественной. И герой войны Александр Матвеев вернулся к мирному труду в том же Партизанском леспромхозе, где и до войны работал. Многие годы был рабочим, мастером, техноруком. Все ступени прошёл терпеливо и упорно. И стал начальником лесопункта. В этом качестве пришлось поработать затем в Даурском и Предивинском леспромхозах. Вскоре судьбы забросила Александра Антоновича на север, в Енисейский район. Здесь он работал на Ростовской лесоперевалочной базе начальником сплавного рейда. И отсюда же ушёл на пенсию, на заслуженный отдых, действительно заработанный всей жизнью. Но сидеть без дела герой войны не может. Теперь он в общественной работе, всё время с людьми, с детьми в школах, которым очень интересны его фронтовые дороги.

Ветеран ещё в строю. Прошлым летом, когда енисейцы отмечали 75-летие своего района, Александру Антоновичу было присвоено звание «Почётный гражданин Енисейского района». Первый почётный гражданин.

Мы сидим в доме Николая Евгеньевича Литвиненко в селе Миндерла и беседуем о далеком прошлом. Я включил магнитофон. Мой собеседник смутился, а затем спросил:

- Для радио?

- Нет, вместо блокнота.

Литвиненко с минуту помолчал, собираясь с мыслями, а затем рассказал о своей фронтовой жизни. Эта запись и положена в основу настоящего очерка.

Служба связиста на фронте трудная и опасная. В дождь ли, в пургу ли взваливай на плечи катушку с проводом, бери аппарат и иди исправлять повреждение на линии. Бывало, и так: кругом рвутся снаряды и мины, а нужно быстрее обеспечить связь, от которой во многом зависит исход боя. Здесь уж прятаться некогда! Вот такой дорогой, со смертью рядом, и ходил Николай Литвиненко, прибыв в действующую армию в конце 1943 года.

Николай служил связистом в 1253-м стрелковом полку 379-й стрелковой дивизии, которая наступала на Калининском фронте. Сражения были тяжелые. Литвиненко и его товарищ Борис Рокотов из Боготола сидели на командном пункте батальона и поддерживали связь с полком. Линия часто рвалась, и связисты по очереди бегали восстанавливать ее. Сначала все обходилось благополучно. Но вот вдоль провода снова идет Литвиненко. Артиллерийский и минометный огонь противника усиливается. Пренебрегая опасностью, Николай добирается до места обрыва. Только успел он зачистить концы провода, как поблизости разорвался вражеский снаряд. Взрывной волной связиста отбросило в сторону...

Когда Литвиненко пришел в себя, стояла мертвая тишина. Боец хотел подняться, но тело точно налилось свинцом - его невозможно было сдвинуть. Плохо слушающимися руками, напрягая последние силы, он подтянул конец провода, идущего на командный пункт батальона, подключил к аппарату:

- Наверно, ранен, не могу подняться.

Что ответили связисты с командного пункта, он не слышал, в голове стоял непрекращающийся шум. Прибежал Рокотов и хотел помочь.

- Исправляй линию, ко мне потом! – прошептал Литвиненко.

Наладив связь, сибиряк-боготолец поднял товарища и помог ему добраться до санчасти. Пришлось пару недель отлеживаться, пока не прекратилась боль в голове, и не восстановился слух после контузии.

За образцовое выполнение служебного долга связист Литвиненко был награжден орденом Славы III степени.

Ведя наступление на территории Литвы, дивизия вплотную подошла к сильно укрепленному рубежу противника и стала готовиться к штурму. Готовил и сержант Литвиненко своих связистов к предстоящим боям. В назначенный день и час после двухчасовой артподготовки стрелковые подразделения пошли в атаку. Фашисты оказывали упорное сопротивление. Каждый метр отвоеванной земли доставался ценой больших усилий. За шесть дней дивизия продвинулась всего на шесть километров. И все-таки вражеская оборона была прервана на всю глубину. Теперь предстояло идти дальше, не дать опомниться врагу.

Командир полка вместе с другими офицерами отправился на рекогносцировку местности, а за ним потянул связь Николай Литвиненко. Подошли к деревне на нейтральной зоне. Связисты спустились в подвал обгоревшего дома, а офицеры остались наверху. Они внимательно изучали местность и минут через сорок покинули разрушенную деревню. Литвиненко получил приказ смотать связь и вернуться на командный пункт полка. Он отключил аппарат и вдруг услышал крик:

- Фашистские танки!

Связист кинулся к своим. Советские артиллеристы выкатывали орудие для стрельбы прямой наводкой.

- Подноси снаряды! - крикнул один из них Литвиненко, и тот побежал выполнять приказание.

Почти сразу же удалось подбить головной танк. Зато другие открыли прицельный огонь по орудию. Когда Николай снова принес снаряд, двое артиллеристов уже были тяжело ранены, третий сидел за панорамой.

- Заряжай! - как и в первый раз, крикнул он связисту. Литвиненко артиллерийского дела не знал, только в этом бою мимолетно видел, как работает заряжающий, и все же сразу послал снаряд в казенник. Лязгнул затвор, дрогнуло орудие. Снаряд разорвался чуть в стороне от впереди идущего танка. Еще выстрел. И еще
промах. А танк надвигался неотвратимо.

Когда Литвиненко принес последние снаряды, стрелять уже было не из чего и некому. Орудие оказалось разбитым, наводчик лежал на станине мертвым...

- Мне некуда было деваться, - помолчав, продолжал Николай Евгеньевич. - Поэтому я лег у орудия и
затаился. Слышу, неподалеку ползет вражеский танк.
Вот, думаю, и смерть пришла. И вдруг у колеса орудия я заметил две противотанковые гранаты. Сразу полегчало на душе. Я приподнялся на колени и метнул одну за другой обе гранаты. Взрыв на миг окутал стальную громадину. Танк замер, открылся люк, и на землю выскочили трое гитлеровцев. Автомат был при мне. Не раздумывая, я дал очередь. Фашисты рухнули на землю. Потом я услышал рев танковых моторов с нашей стороны...

За этот бой Литвиненко наградили орденом Славы II степени.

Шло время. Военные пути привели Литвиненко к Одеру. Ночью стрелковый батальон форсировал реку и закрепился на берегу. Вместе с командиром батальона шел Литвиненко, держа связь с полком. Утром комбат перенес свой наблюдательный пункт ближе к переднему краю и разместил его в большом барском доме. Сержант подключил аппарат, проверил связь. Работает хорошо. Прибежал посыльный и доложил командиру батальона: к дому приближается группа фашистских солдат. Немедленно сообщили обстановку на командный пункт полка.

- Держаться в любом случае, - последовал ответ.
В доме находились всего семь солдат.

- Я с ординарцем остаюсь внизу, а ты, Литвиненко, с остальными поднимайся наверх, - приказал капитан.

В нескольких метрах перед домом полоса асфальта, за ней - лес, очищенный от кустарника и мелких порослей. Гитлеровцы, прячась за деревьями, открыли огонь из автоматов по овнам. Посыпались стекла. С высоты второго этажа фашисты были отчетливо видны. Литвиненко положил винтовку на подоконник, неторопливо прицелился, выстрелил. Гитлеровец взмахнул руками и рухнул на землю.

Так же метко стреляли бойцы.

Семеро отважных советских солдат успешно защищались. Литвиненко насчитал на асфальте шестнадцать трупов фашистов. Но подходили к концу боеприпасы, патроны.

- Надо доложить об этом комбату, - решил он.

Кубарем скатился вниз. Комбат, как всегда, оставался спокойным. Выслушав Литвиненко, наставительно сказал:

- У советского солдата, кроме патронов, есть еще штык и приклад, гранаты... Так что не робей!

Возвращаясь наверх, Литвиненко услышал за входной боковой дверью подозрительный шум. Он рванул дверь на себя и увидел фашистского офицера. На доли секунды их взгляды встретились. Не раздумывая, сержант ударил офицера в грудь прикладом винтовки...

За окном послышалась сильная автоматная стрельба и знакомый дробный стук советского пулемета.

- Наши подошли! - радостно закричали солдаты, глядя на разбегавшихся фашистов...

Бои уже шли на германской территории. Части уходили вперед, и нужно было срочно свертывать походную связь, чтобы не отстать от них.

Однажды батальон ушел вперед, а связист сматывал провод. Литвиненко подошел к дереву, стал распутывать зацепившийся за ветку провод и не заметил мину, подвешенную фашистами. Когда дернул за шнур, раздался взрыв. Сержанта подобрали санитары.

После демобилизации Николай Литвиненко вернулся в родную деревню, стал работать в совхозе, теперь уже около тридцати лет служит егерем.

Беспокойная у него служба. Дома бывает редко, все в лесу. А участок немалый - двадцать две тысячи гектаров! Нужно уберечь диких зверей от браконьеров, спасать их от голода в зимнее время: накосить сена и развести по лесу, развесить на деревьях березовые веники, а на солонцах разложить куски соли.

Время шло. Все дальше отдалялись годы войны. Но Родина не забывала тех, кто с оружием в руках защищал ее от фашистских полчищ. Однажды Николаю Евгеньевичу сообщили, что он был награжден орденом Славы II степени. По ходатайству Красноярского край-военкомата Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1968 года этот орден был заменен орденом Славы I степени, и Литвиненко стал полным кавалером орденов солдатской Славы.

Местонахождение не известно.

«В уличных боях 30 апреля и 1 мая 1945 года за овладение центром Берлина командир

76-миллиметрового орудия старшина В. И. Коршунов, действуя, смело и отважно, двумя выстрелами из своего орудия разбил противотанковую пушку противника в районе моста через р. Шпрее.

Получив сведения о подходе самоходного орудия противника, он быстро подготовил расчет к бою и, когда самоходка появилась из-за угла, открыл меткий прицельный огонь, не дав произвести врагу ни одного выстрела.

В бою в районе Королевской площади, выдвинувшись с орудием в боевые порядки пехоты, старшина, ведя огонь прямой наводкой, разбил два пулемета противника, чем содействовал успеху наших войск.

В. И. Коршунов представляется к награждению орденом Славы I степени.

Командир 598 стрелкового полка подполковник Вознесенский.
Командующий армией генерал-полковник Кузнецов».

В деле бывшего воина В. И. Коршунова, что хранится в архиве Министерства обороны СССР, несколько подобных наградных листов. По ним, словно по вехам, можно проследить весь тот нелегкий фронтовой путь, по которому шел он с боями. Начался этот путь недалеко от Москвы и закончился взятием Берлина. Тысячи верст, сотни больших и малых сражений на полях Украины, Прибалтики, Польши. Случалось, засыпало солдата землей и осколками бомб и снарядов. Подолгу отлеживался он в госпиталях, но всякий раз догонял свою часть, чтобы снова идти вперед.

Первый солдатский орден Славы (III степени) Василий Коршунов получил в сентябре сорок четвертого года.

Тогда он принимал участие в отражении четырех контратак противника и огнем из автомата лично уничтожил гитлеровского офицера и четырех вражеских солдат.

После войны вместе с воинской частью прибыл Коршунов под Ленинград. Там и демобилизовался. Обосновался первоначально в Пскове. Думал поработать малость да двинуться в Сибирь, где пролетели юношеские годы. В то время многие города и села все еще лежали в развалинах. Работы невпроворот, на счету каждый человек. За делом не заметил, как пролетели годы. А Сибирь навечно осталась в сердце, с тайгой, богатой зверем, птицей и ягодой, с обширными полями, по которым в свое время тоже немало было исхожено.

Мы ведем неторопливую беседу. Оказалось, что командиром орудия Коршунов стал под конец войны, уже вернувшись из госпиталя. А до этого возглавлял отделение полковых разведчиков: захватывал «языков», добывал ценные сведения о противнике. Природная наблюдательность, умение в критической ситуации быстро принять единственно верное решение помогали ему успешно выполнять задания командования.

- Нередко о фронтовых разведчиках судят упрощенно, - не торопясь, говорит Василий Иванович. - Пошел, дескать, в тыл к фашистам, взял «языка» и вернулся к своим. Любая вылазка в расположение противника связана со смертельным риском. Идешь и не знаешь, чем дело кончится. Ведь противник тоже не спит...

- Случилось это осенью 1944 года на территории Польши, - продолжает Коршунов. - Наш полк подошел к небольшой деревушке Биснено. Взять с ходу ее не удалось. Противник открыл бешеный ружейно-пулеметный и минометный огонь. Пришлось отойти и окопаться в небольшой лощинке, выставив боевое охранение. Начальник разведки полка капитан Елисеев вызвал меня.

- Вот что, старшина. Возьми солдат, сколько считаешь нужным, и ночью посмотри, где и что имеется у фашистов. О сигналах и пароле договоримся перед выходом. Взял я двоих разведчиков с собой, Моргунова и Нестеренко. Выдвинулись вперед и смотрим в бинокли на деревню, изучаем подходы. Справа от дороги, у ближних изб, два ряда кольев. Вероятно, колючая проволока натянута, хотя самой проволоки и не видно. Небольшой овражек, поросший мелким кустарником. Слева от дороги - открытая, ровная местность. Тут даже кошку в лунную ночь заметить можно.

- Где, скорее всего, ожидает нас противник? - задаем мы друг другу вопрос. Сходимся на едином мнении: справа, в овражке. Значит, двигаться нужно в другом направлении, а здесь создать видимость вылазки, или на военном языке - отвлекающий маневр.

С наступлением темноты идем втроем к капитану Елисееву с докладом. Наш план прост: в овражке сделать засаду из трех человек. Если гитлеровцы пойдут в поиск, взять хотя бы одного из них живым. Не пойдут - огнем привлечь внимание противника на себя. А я и еще трое разведчиков, сделав слева большую дугу, выйдем к деревне с другой стороны.

Последующие наши действия будут зависеть от обстоятельств.

Мы удачно миновали минное поле, найдя в нем проход, передовые вражеские посты. Фашисты не очень таились, разговаривали почти в полный голос. В их секторе было тихо. Бой шел у овражка. Начавшись с одиночных выстрелов, он все больше разгорался. Уже строчили с обеих сторон пулеметы, было слышно, как рвались мины.

Нас обнаружили только в деревне. Мы пробирались возле стены дома. Дверь неожиданно открылась, и луч света от карманного фонаря осветил нас. Фашист закричал истошно. Нестеренко, шедший за мной, метнул в дверь одну за другой две гранаты.

В поднявшейся суматохе, среди крика и автоматных очередей, мы бросились не к своим, а в тыл к фашистам, считая, что так безопаснее. Может быть, поэтому гитлеровцы сразу же потеряли нас.

Долго еще рассказывал Василий Иванович обо всех подробностях вылазки, а я вспоминал короткие слова реляции о награждении его орденом Славы II степени. «Умело, маскируясь на местности, проявляя мужество и храбрость, Коршунов с группой разведчиков проник в расположение противника, и, совершив внезапное, стремительное нападение, захватил в плен трех фашистских солдат, которые дали на допросе ценные показания».

Уже после войны, в июне 1945 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Коршунова орденом Славы I степени.

Как память о войне, бережно хранит Ёасилий Иванович благодарности Верховного Главнокомандующего, вырезки из фронтовых газет и немногие уцелевшие фотографии. На одной из них - группа солдат с автоматами на груди у Бранденбургских ворот в Берлине. У солдат гордые и вместе с тем доброжелательные взгляды. Такими предстали советские солдаты перед освобожденной от фашизма Европой. В первом ряду четвертый слева - старшина Коршунов.

- Это мы сразу после капитуляции фашистов сфотографировались, - вспоминает он.

- Золотые руки у человека! - говорили односельчане о столяре Дмитрии Алексеевиче Комарицине. Был он действительно мастером своего дела: чинил веялки, сортировки, столы, стулья, делал оконные рамы и ставни с премудрыми вырезками. Научил этому ремеслу и своего сына. Отслужил срочную службу в армии, Комарицин работал в колхозе.

Был он небольшого роста, широкоплеч, и силой меряться с ним в деревне никто не отваживался. В неполные 28 лет его застала война.

С первых же дней в полку обратили внимание на нового бойца: бесстрашный, находчивый; рядом с ним не страшно было идти в атаку или в разведку по тылам врага. - Вот лаконичные записи архивных документов тех трудных лет: «За время боевых действий в разведке Комарицин с группой бойцов захватил 15 пленных, уничтожил до двухсот гитлеровцев, 12 пулеметных точек, минометную батарею, подорвал шесть дзотов и поджег два танка». За всем этим скрывался ежеминутный риск поплатиться жизнью.

52-я гвардейская стрелковая дивизия, в которой служил Комарицин, подошла к Висле. Для захвата плацдарма на противоположном берегу реки была создана штурмовая группа. В ее состав вошли разведчики.

Ночью разыгралась снежная метель. Колючие иглы слепили глаза. Действуя скрытно, штурмовая группа по разбитому снарядами льду перешла реку и атаковала врага. Нужно было любой ценой отбить у фашистов небольшой клочок земли, чтобы укрепиться на нем и удержаться до подхода подкрепления. Однако, несмотря на внезапность атаки, враг оказывал упорное сопротивление и никак не хотел уступить занятый берег. Особенно мешал вражеский дот. Попытка блокировать его с ходу успеха не имела.

- Разрешите мне уничтожить дот? - обратился Комарицин к командиру.

С гранатами и автоматом разведчик пополз к фашистскому укреплению. Вокруг рвались мины и свистели пули. На каждом метре таилась смертельная опасность. Но сознание, что от исхода поединка зависит успех всей операции, жизнь многих товарищей, приказывало упорно ползти вперед. Вот уже видна узкая щель амбразуры, откуда беспрерывно текли огненные струи трассирующих пуль. Теперь нужно выбрать удобный момент для броска гранат. И тут в небо взвилась ракета. Через секунду стало светло как днем. Короткий взмах руки, и тут же взрыв. Приподнял голову: дот молчал, ощерись развороченной амбразурой. На всякий случай бросил вторую гранату. Прислушался, тихо. Карманным фонариком дал условный знак - враг уничтожен.

Гитлеровцы были отброшены за первую линию траншей. К рассвету подоспел головной стрелковый батальон. Он и принял на себя шесть яростных контратак противника, не дрогнув в бою и ни на шаг не отступив к реке. А за головным батальоном переправилась вся дивизия.

За успешное выполнение боевого задания Комарицина наградили орденом Славы III степени. Получили награды и другие бойцы, участвовавшие в захвате плацдарма.

В ходе дальнейших боевых действий дивизия подошла к сильно укрепленному рубежу врага на Одере. Чтобы успешно форсировать реку и захватить плацдарм на другом берегу ее, командованию нужно было в деталях знать силы противника и систему его огневых средств. Об этом мог бы рассказать пленный. Но пройти в тыл врага через водную преграду и береговые укрепления неприятеля было почти невозможно. Вот это «почти» и подавало какую-то, пусть малую, надежду. После детального обсуждения многих вариантов вылазки, командование решило дать «добро» на захват «языка».

Шесть смельчаков-разведчиков во главе с Комарициным с наступлением ночи сели в лодку и, тихо опуская весла, поплыли к вражескому берегу. Когда лодка была уже на середине реки, разведчиков осветил луч прожектора и вслед за ним дробно застучал крупнокалиберный пулемет.

«Заметили», - едва подумал Комарицин, как лодка, прорешеченная пулями, стала погружаться.

Бойцы бросились в холодную воду и поплыли к своему берегу. Добрались лишь пятеро.

Уставшие и замерзшие, разведчики вернулись в землянку. Но приказ оставался невыполненным. Поэтому после короткого отдыха решили вновь попытаться переправиться на вражеский берег.

Комарицин подробно объяснил свой замысел. Лодку они пустят по течению, а сами будут плыть по воде, держась за ее борт с противоположной от фашистов стороны. Будут снова прожектор и пулеметная стрельба, но надо затаиться, набраться терпения...

На этот раз разведчикам удалось незаметно добраться до вражеского берега.

Когда уже выходили из воды, бойцы заметили на чуть возвышавшемся бугорке гнездо пулеметной точки.

- Обойдем по течению! - шепотом сказал Комарицин.

Разведчики незаметно приблизились к цели. У пулемета сидели два гитлеровца. Шум на реке стих. Время приближалось к рассвету, и они, по всей вероятности, собирались вздремнуть. Короткая схватка. Один фашист был убит, а другого с заткнутым кляпом ртом потащили к берегу. Пленного доставили в штаб дивизии, где он дал ценные показания.

За проявленные мужество и отвагу в этой операции командующий 3-й ударной армией наградил Комарицина орденом Славы II степени.

Так же отважно действовал Комарицин в апреле 1945 года, когда наши войска вели бои в логове фашизма - Берлине. Комарицин со своими боевыми друзьями выбивал гитлеровцев из чердаков и подвалов.

Как-то бойцы ворвались во двор большого дома. С чердака ударил вражеский пулемет. Несколько наших солдат были ранены, один убит. Тогда к дому, откуда стрелял пулемет, бросился Дмитрий со своим другом Курочкиным. Не без труда они нашли ход на чердак. Кругом были завалы из битого кирпича и железобетона. В каменной нише за пулеметом лежали два гитлеровца. Две очереди из автоматов - и фашисты уничтожены. Путь подразделению открыт. Теперь надо было пробиваться на боковую улицу.

Разведчики перебежками продвигались вперед. Но вот из переулка показались два вражеских танка. Они ползли не спеша, выискивая цели.

- Вы отойдите назад, - сказал товарищам Комарицин, - а когда я брошу гранаты в задний танк, бросайте в передний.

Разведчики затаились в проломах стен, за грудами битого кирпича. Вот передний танк поравнялся с Дмитрием. Рука крепче сжала связку гранат, но еще не время. Только когда подошел второй танк, Комарицин одну за другой бросил две гранаты. Танк дрогнул, остановился и зачадил. Раздались взрывы под головной машиной. Фашистские танкисты выскочили из стальных громадин и попытались скрыться, но были скошены метким огнем разведчиков...

И вот, наконец, долгожданная победа. Дмитрий Комарицин с Василием Курочкиным впервые без опаски идут по тротуару поверженного Берлина. Не думали фронтовые друзья о том, что вот сейчас грянут вражеские выстрелы с чердака дома напротив, и оба они распластаются на асфальте.

Но случилось именно так. Подбежали солдаты, отправили разведчиков в санчасть. Нашли и фашистских снайперов.

После госпиталя Дмитрий Алексеевич вернулся в родные края, где получил известие о том, что Указом Президиума Верховного Совета СССР награжден орденом Славы I степени.

Местонахождение не известно.

Яков Кныш в мирное время служил на дальневосточной границе. В ночных дозорах он был смелым, хладнокровным, имел отличную выдержку, хорошо ориентировался на местности. Доводилось ему встречаться один на один с диверсантами, доставлять их на заставу.

В 1942 году Кныша направили в дивизионную разведку 33-й гвардейской стрелковой дивизии, действовавшей в составе Сталинградского фронта. Перед линией обороны дивизии - господствующая высота. С нее фашистам, как на ладони, видны наши окопы, ходы сообщения. Неоднократные попытки советских бойцов захватить высоту в открытом бою успеха не имели. Тогда поручили это сделать роте разведчиков.

Осенний день закончился быстро. Вечерние сумерки расползлись по оврагам, подул холодный ветер. Серые густые облака затянули небо. Разведчики осторожно выдвинулись в расположение боевого охранения полка. Отсюда они должны были атаковать врага.

Командир роты старший лейтенант Семибратов всматривался в ночную темноту, которую то и дело вспарывали вражеские ракеты. Методично, с одинаковыми интервалами, били пулеметы. Трассирующие пули проносились над головами.

- Товарищ старший лейтенант, - обратился к командиру Кныш. - Разрешите подобраться к ближайшему пулемету и забросать его гранатами.

- Ну что ж, сибиряк, действуй! - одобрил Семибратов.

Кныш двинулся по-пластунски вперед. Каждый бугорок, каждую воронку он использовал в качестве прикрытия. Незаметно подобраться к противнику - было главным. Разведчик продолжал ползти, держа в правой руке гранату. Вот уже почти рядом бруствер вражеской траншеи. Еще немного вперед - и смутно обозначился силуэт пулемета, установленного на треноге. Кныш не знал о том, что командир роты вслед за ним послал еще двух бойцов для подстраховки, а рота, разделившись надвое, тоже скрытно подбиралась к высоте с двух сторон. Ввязавшись в бой, Кныш должен был отвлечь внимание фашистов на себя. Вот он приподнялся, и граната полетела на врагов.

Гитлеровцы всполошились, небо осветили ракеты. Из глубины обороны ударили пулеметы. Ухнула первая мина. Фашистские солдаты суетливо забегали по траншее, очевидно готовясь к прочесыванию местности. Кныш открыл по ним огонь из автомата.

В это время рота уже оседлала высоту, и по сигналу командира бойцы бросились в расположение врага. Подоспевшее на помощь разведчикам стрелковое подразделение закрепилось на отвоеванном рубеже.

За умелые действия в бою и проявленную инициативу разведчик Яков Кныш был награжден орденом Славы III степени.

Весной 1944 года 33-я дивизия вместе с другими соединениями вела бои в Крыму, оттесняя противника к Севастополю. На одном из рубежей враг оказывал упорное сопротивление. Стрелковые подразделения готовились штурмом выбить его с занимаемых позиций. Сержант Кныш получил приказ пробраться в тыл противника, и, когда начнется наступление, ударить ему в спину.

Как обычно, разведчики вышли на задание с наступлением ночи. Бойцы осторожно продвигались по изрытой бомбами местности, укрывались при вспышках осветительных ракет в воронках от снарядов, делали короткие перебежки. Как и было спланировано, перед передним краем противника наши батареи произвели неожиданный массированный налет, подавляя огневые точки, а затем перенесли огонь в глубину вражеской обороны. Этой паузы было достаточно для того, чтобы разведчики совершили бросок и миновали передние траншеи фашистов.

Углубившись в тыл, храбрецы замаскировались и стали ожидать утра. Затаив дыхание, они всматривались в небо. Но вот и ракета-сигнал. Спустя несколько минут прозвучала команда: - Огонь!

Дружно заговорили автоматы разведчиков, загремели взрывы гранат. Вдали послышалось громкое «ура!». Фашисты, не ожидая удара с тыла, дрогнули. В их рядах произошло замешательство. Им и воспользовались наши бойцы.

В этом бою разведчики уничтожили до тридцати вражеских солдат, захватили пять автомашин с боеприпасами, и подавили огонь минометной батареи. Своими действиями они обеспечили успешный прорыв обороны врага.

За успешное выполнение боевого задания и проявленные при этом мужество и отвагу приказом командующего 2-й гвардейской армией от 3 июня 1944 года Я. А. Кныш награжден орденом Славы II степени. Его боевые товарищи также были отмечены наградами Родины.

После освобождения Севастополя 33-я дивизия вошла в состав 1-го Прибалтийского фронта, войска которого наступали на Даугавпилсском направлении. Подразделения готовились к форсированию Даугавы.

Накануне наступления группа разведчиков во главе с Яковом Кнышем отправилась на вражеский берег с заданием захватить пленного. Дождавшись ночи, бойцы сели в лодку и бесшумно двинулись на ту сторону реки. Обстановка благоприятствовала им. Над водой густой пеленой висел туман. И хотя с обеих сторон велась ружейно-пулеметная стрельба, она почти не мешала, наоборот, отвлекала внимание гитлеровцев. У самой кромки воды разведчики заметили окоп - небольшой бугорок земли. Высадились незаметно левее его. Теперь предстояло главное - блокировать вражеский окоп.

Оставив группу прикрытия, Кныш с двумя разведчиками пополз к окопу, где оказалось трое гитлеровцев. В короткой схватке участь фашистов была решена. Двое из них замертво рухнули на дно окопа, а третий - с кляпом во рту и связанными руками - ждал своей участи.

Пленный на допросе дал ценные показания. Он оказался старшим в боевом охранении и был знаком со схемой расположения огневых средств своего батальона.

Данные, полученные от этого пленного, как и другие, добытые из разных источников, помогли советскому командованию разработать и успешно осуществить сложную наступательную операцию.

И вот настал долгожданный день.

После продолжительной артиллерийской подготовки наши подразделения устремились вперед. Яков Кныш нажимал на гашетку, и пулемет дрожал, поливая свинцом врага. Фашисты сопротивлялись упорно и все же не смогли сдержать наступательного порыва батальона.

- Молодцы, ребята! - похвалил разведчиков командир. - Хорошо помогли нам, - и обратился к Кнышу: - А вы что, ранены?

- Немного царапнуло.

- Немедленно отправляйтесь в тыл! - приказал капитан.

Пришлось подчиниться.

После госпиталя Яков вернулся в свою часть, когда она уже вела тяжелые бои на Шауляйском направлении.

Гитлеровцы здесь оказывали особенно упорное сопротивление. Они то и дело переходили в контратаки. Однажды фашистам даже удалось прорваться к командному пункту дивизии. Бой приняла рота разведчиков. Во время перестрелки вышел из строя ее командир капитан Тувалькин. Тогда командование принял старший сержант Кныш.

Он приказал группе разведчиков обойти фашистов с фланга, а сам продолжал сражение на подступах к командному пункту. Маневр сыграл свою роль. Испугавшись попасть в окружение, гитлеровцы вынуждены были отступить. Немало их осталось лежать на подступах к командному пункту.

В районе Кенигсберга старший сержант был тяжело ранен в пятый раз. Врачи упорно боролись за жизнь отважного разведчика, и смерть отступила.

В сентябре 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Яков Антонович Кныш был награжден орденом Славы I степени.

Музей революционной, трудовой и боевой славы Красноярского электровагоноремонтного завода считается одним из лучших в краевом центре. Здесь собраны и экспонируются материалы с конца прошлого века и до наших дней. Большой раздел выставки посвящен рабочим завода - участникам борьбы с немецкофашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны. Среди портретов героев былых сражений - фотография Ивана Федоровича Киреева.

И. Ф. Киреев родился в тот год, когда красноярские железнодорожники восстали против царского режима и создали Красноярскую республику. Нелегкое детство выпало на его долю. Тяжелая жизнь заставила пятнадцатилетнего паренька пойти работать на завод и делать то, что делали взрослые мужчины. Только Советская власть открыла Кирееву, как и другим его сверстникам, дорогу к счастью.

Когда началась Великая Отечественная война, Ивану Федоровичу было уже около сорока лет. Несмотря на возраст, после призыва в армию его зачислили в 17-ю воздушно-десантную бригаду. В мирное время Кирееву и летать на самолетах не доводилось, а тут предстояло прыгать с парашютом. И он, преодолев страх и неуверенность, стал парашютистом-десантником.

После ранения и излечения в госпитале рядового Киреева направили сапером в 54-й гвардейский стрелковый полк 19-й гвардейской дивизии.

- Ничего сложного в нашем деле нет, - сказали ему. - Подучишься немного, а остальное поймешь на практике.

Пока части стояли в обороне, Киреев изучал новое для него дело, а накануне наступления выполнял приказ: сделать проходы в своих и во вражеских минных полях.

Под покровом ночи саперы подошли к исходному месту. Сделав проходы в своих минных полях, стали подбираться к переднему краю противника. Когда уже находились рядом, в небо взвилась ракета. Поле осветило, и гитлеровцы заметили их. Ракеты стали вспыхивать одна за другой. Враг открыл по саперам ружейно-пулеметный огонь, который все более усиливался. Два бойца выбыли из строя. Киреев остался с одним сапером. Приказ надо было выполнить, во что бы то ни стало, и оба солдата затаились, притворившись убитыми. Только когда обстрел совсем прекратился, Киреев пополз вперед. Руки работали быстро и осторожно. Одну за другой сапер обезвредил более ста мин и сделал несколько проходов для пехоты и танков.

Утром дивизия пошла в наступление. Киреев был вместе со всеми. Пехоте и танкам удалось благополучно миновать минные поля. Подразделения ворвались во вражеские траншеи, опрокинули противника и продолжали преследовать отступающих гитлеровцев.

За этот подвиг Киреев был награжден орденом Славы III степени.

В боях под Великими Луками сапер получил тяжелое ранение и снова оказался в госпитале. После выздоровления его направили в ту же дивизию, только в другой, 61-й стрелковый полк, с которым Кирееву довелось дойти до Восточной Пруссии.

В Восточной Пруссии дивизии вместе с другими соединениями предстояло взломать долговременную оборону противника с минными полями и проволочными заграждениями, дотами и противотанковыми рвами. Ночами в переднем крае противника саперы отыскивали и обезвреживали мины, подрывали инженерные заграждения. Часто делали это под огнем противника. Киреев только в районе деревни Калунди лично обезвредил 108 вражеских мин, показывая образцы мужества и стойкости. Его подвиг был достойно оценен. Приказом командующего 39-й армией от 23 октября 1944-го года сапер Киреев был удостоен ордена Славы II степени.

В те дни армейская газета «Патриот Родины» напечатала портрет Ивана Киреева. На гимнастерке два ордена Славы, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», гвардейский знак. На задубленном от солнца, ветра лице - густые усы. Под снимком подпись: «Минер гвардии младший сержант Иван Федорович Киреев. За время наступательных боев сделал девять проходов в минных полях противника».

В ходе наступления дивизия подошла к населенному пункту Пелькален и заняла оборону. Началась подготовка к штурму. Здесь снова в невидимый бой вступают саперы, а с ними и Киреев со своим отделением. Под обстрелом противника он минирует танкоопасные направления, ставит противопехотные заграждения на случай контратаки противника. Подвергая себя опасности, он спасает жизни своих товарищей в стрелковых подразделениях.

Наконец подошел день штурма. Гвардии младший сержант со своими саперами снова впереди. Продвигаясь вместе с пехотинцами, они обезвреживают проходы для пехоты и танков. Подразделения с их помощью успешно врываются в город, где завязывают уличные бои.

Противник оказывает упорное сопротивление. С каждого чердака и подвала гитлеровцы ведут пулеметно-автоматный огонь. На пути движения отделения саперов Киреева каменный дом, занимавший господствующее положение на перекрестке улиц, из него хлестко бьет пулемет.

Укрываясь в клубах дыма, саперы бросились к дому. В подъезде они разделились на две группы и стали пробираться к пулемету. Не сразу обнаружили лаз на чердак, откуда велся огонь. Кроме двух пулеметчиков там еще находились четверо фашистских автоматчиков. Киреев и еще двое саперов выпустили очереди из автоматов. Трое гитлеровцев оказались убитыми, остальные набросились на смельчаков. Но подоспевшие на помощь товарищи помогли скрутить гитлеровцев, а Киреев лег за вражеский пулемет...

Рассматриваем папку с документами, которую принесла нам сотрудница заводского музея. Пожелтевшие от времени листки писем Ивана Федоровича, благодарности Верховного Главнокомандующего. Вот письмо с фронта командира стрелкового полка подполковника Трушина жене Киреева:

«Вам есть, кем гордиться, дорогая Екатерина Петровна! Муж Ваш - отличный воин. На таких, как он, мы смело можем положиться. Такие не оставят в беде наш народ и нашу землю».

Домой Иван Федорович вернулся много месяцев спустя после разгрома немецких фашистов. В составе 39-й армии он был переброшен на Дальний Восток, участвовал в разгроме японских милитаристов, преодолел Большой Хинганский перевал и с боями дошел до города русской славы - Порт-Артура. Там он узнал об Указе Президиума Верховного Совета СССР о награждении его орденом Славы I степени...

В заводском музее всегда многолюдно. Сюда идут убеленные сединой ветераны, юноши и девушки, связавшие свою судьбу с заводом, пионеры и школьники. Среди посетителей музея нередко можно встретить Екатерину Петровну, жену Ивана Федоровича.

- Пришла вот с Ваней повидаться,- сказала она нам. - Сколько лет уже прошло, а он все, как живой, перед моими глазами...

Память - она вечна. Невозможно забыть тех, кто избавил нашу Родину от фашистских извергов, кто спас человечество от гитлеровской чумы.

Тяжел и труден был путь от Москвы до Берлина. На всем его протяжении стоят теперь обелиски на братских могилах. У их подножий горят ярким пламенем цветы, а поседевшие раньше времени матери все еще разыскивают пропавших без вести сыновей.

Особенно трудно приходилось солдатам 41-го года. Они дрались до последнего патрона, бросались с гранатами под танки, закрывали своим телом амбразуры вражеских дотов и дзотов, чтобы только сдержать врага. Тысячи километров прошли наши солдаты под яростным огнем вражеских орудий и танков, под бомбами неприятельских самолетов. По раскисшему от непогоды бездорожью советские бойцы несли на себе боеприпасы и военное имущество, вытаскивали из грязи застрявшие повозки и орудия. А кто измерил, сколько вынуто ими земли при устройстве окопов, ходов сообщений, рубежей обороны? Пришлось не одну пару сапог сменить в этом великом походе и сибиряку-красноярцу Устину Килину.

До войны Устин Филиппович работал на шахте «Советская» Северо-Енисейского района, добывал для страны золото. Спустя два месяца после начала войны Устина призвали в армию, а уже в конце ноября, пройдя ускоренную подготовку молодого бойца, он защищал Москву наводчиком орудия противотанкового дивизиона. В то время наши войска переходили от обороны к наступлению. В полосе действия противотанкового дивизиона находилась Калуга. Двигаясь в этом направлении, артиллеристы впервые встретились с фашистскими танками. В пелене дыма и снега, окрашенные в белый цвет, на полной скорости они неслись прямо на орудие. Притаился расчет у лафета. Лежат солдаты, настороженно всматриваясь вперед. А расстояние до танков все уменьшается.

- Пора, Устин! - подает голос Василий Шалыгин, тоже сибиряк. С первых дней в армии они вместе. Однако Килин не спешит. Фашист с головного танка видит орудие, но тоже не торопится. Но выдержка врагу изменяет, и он первый посылает снаряд. Тот, ударившись в мерзлую землю в 15 - 20 метрах от артиллеристов, взмыл вверх и разорвался где-то сзади в воздухе.

Двести пятьдесят, двести метров.

- Еще чуть-чуть, - шепчет Килин. - Вот теперь в самый раз.

Дрогнуло орудие от выстрела, а результата никакого, танк как шел, так и идет невредимый.

- Неужто промазал? - опять подал голос Шалыгин и снова зарядил орудие.

После второго выстрела танк неуклюже качнулся вперед и развернулся боком - порвало гусеницу. Только после третьего выстрела вражеская машина задымила.

Второй танк, шедший правее, повернул ствол орудия в сторону сорокапятки. В какие-то доли секунды Устин увидел в панораме черное качающееся отверстие и нажал на спуск. В эти же секунды вражеский снаряд разорвался у самого орудия и опрокинул его. Что было потом, Килин не помнил.

Очнулся в госпитале, уже в освобожденной Калуге. Здесь навестил его комиссар дивизиона и вручил первую боевую награду - медаль «За отвагу». Приходил также капитан из стрелкового батальона. «Молодец, - сказал,- что не дал фашистским танкам зайти с тыла».

- Битва на Курской дуге, - вспоминает Устин Филиппович, - запомнилась тем, что мы бесконечно рыли землю, оборудовали окопы, ходы сообщения. В кровавых мозолях были не только руки, ныло от усталости все тело. Бои тоже были тяжелыми, но они как-то стерлись в памяти, потому что яростных сражений до конца войны было еще немало.

Противотанковому дивизиону отвели участок в степи. Местность ровная, открытая. В летнюю пору припечет солнце, и плывет поверх земли горячий воздух, словно волны на море колышутся. Для вражеских самолетов лучшего не придумаешь: любая цель, как на ладони. А вот артиллеристам худо, негде укрыться. Оставалось единственное средство - зарыться в землю.

Летние ночи короткие, многого сделать не успеешь. Поэтому оборудовали позиции и днем, маскируясь сверху специальными сетками. Вынутую землю разбрасывали по степи, укрывали сухой полынью и травой. Кроме основной позиции, оборудовали шесть запасных на всякий случай. Между ними устраивали ходы сообщения в полный рост с нишами для людей и погребами для снарядов. Вместо сорокапятки на вооружение поступили 76-миллиметровые противотанковые орудия. Офицеры объясняли, как лучше бить из них «тигров» и «пантер».

Иной раз друзья подшучивали над младшим сержантом (это звание было присвоено Килину накануне):

- Ты, Устин, до войны не землю рыл? Так ловко у тебя получается и не устаешь вроде...

- На шахте работал, - отвечал спокойно Килин, - вот и сообрази, чем приходилось заниматься.

Тот день, которого так долго ждали, наконец, наступил. Как только заалел рассвет; заговорила наша тяжелая артиллерия. Солнце, которое вот-вот должно было показаться, скрылось в облаках дыма и пыли. Гул орудий нарастал с каждой минутой. Затем включилась в работу авиация. И лишь спустя продолжительное время со стороны фашистов послышались ответные залпы батарей, а потом появились танки. Их было так много, что они закрывали собой все прилегающее пространство. Они быстро приближались.

Пока продолжалась артиллерийская и авиационная подготовка, пушки противотанкового дивизиона молчали. Их главная задача —. танки, которые надо было любой ценой задержать и уничтожить. У каждого артиллериста в запасе по две противотанковые гранаты. Вышло из строя орудие, бей ими фашистские танки. Младшему сержанту вспомнилось, как еще во время прохождения курса молодого бойца их учили поражать танки гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Сидишь в индивидуальном окопчике, а стальная громада несется прямо на тебя. Еще миг и, кажется, раздавит. Но не робей - это главное. Присядь в окопчике и, как только танк проскочит, бросай гранату в него сзади.

Мысли Килина прервал властный голос командира огневого взвода:

- По фашистским танкам, прямой наводкой... беглый огонь!

Выстрелы последовали по всему сектору обороны. В наступающей цепи фашистских танков сразу вспыхнуло три машины. А потом счет времени потерялся. Расчет орудия несколько раз менял позиции. Налетала вражеская авиация, бомбы с воем обрушивались на землю, но солдаты надежно прятались в вырытых нишах. Улетала авиация, и снова шли танки. Их встречали наши тридцатьчетверки. Били тараном, броня о броню. Десятки танков горели вокруг, а бой все не утихал. Так продолжалось несколько суток.

За этот бой приказом по стрелковой дивизии от 8 августа 1944 года Устин Филиппович Килин награжден орденом Славы III степени. В реляции о награждении записано: «Младший сержант, наводчик 400-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона У. Ф. Килин во время сражения быстро приводил орудие к бою, вел прицельный огонь по противнику, подбил два фашистских танка и в рукопашном бою лично уничтожил шесть фашистов, чем обеспечил успех боя».

К весне 1945 года Устин Килин дошел до Одера. Позади были Украина и Польша, форсирование Вислы и знаменитый Сандомирский плацдарм. Младший сержант был дважды ранен, и каждый раз возвращался в свою часть. У него, как и у всех фронтовиков, была мечта - дойти до Берлина. Воевал исправно, себя не щадил. За форсирование Вислы командующий 69-й армией в феврале 1945 года отметил его орденом Славы II степени, а за освобождение польского города Лодзь - орденом Красной Звезды. И вот впереди Одер.

Сколько раз мечтал Устин Килин своими глазами увидеть землю, откуда пришли завоеватели. И вот она перед ним.

На противоположном берегу реки стояла аккуратная, с черепичными крышами и небольшим костелом в центре деревушка Вест Кюнесдорф.

Во время подготовки к операции было установлено, что в систему укрепления западного берега реки входило несколько дотов со станковыми пулеметами, ряды колючей проволоки и минные заграждения. Ночью перед боем разведчики из стрелкового батальона скрытно пробрались на вражеский берег и захватили «языка». Им оказался фельдфебель. На допросе он показал, что фашисты ждут главный удар правее деревни километрах в пятнадцати. Там сосредоточены танки и основные силы обороны сектора.

Взвесив все это, советское командование пришло к выводу форсировать реку скрытно ночью, без артиллерийской подготовки и внезапно захватить деревню.

Апрельская ночь выдалась темной, как по заказу. Густой туман окутал и реку, и деревню. Ни выстрела, ни шороха.

- Еще раз проверьте себя, - напутствовал бойцов старший лейтенант. - Чтобы ничто не гремело и не стучало. Услышит противник, тяжело нам придется.

По команде отряд прорыва устремился к реке. Орудие - на лямках, с собой. У берега стрелков и артиллеристов ждали саперы. Все было готово к переправе. Первой на плот вкатили пушку. С ней разместили орудийный расчет и шесть-семь солдат. Едва зашуршала под веслами вода, как берег скрылся в тумане.

Тихо на реке и лишь едва уловимые всплески от весел усиливают напряжение.

Прочертила белую дорожку в туманном небе фашистская ракета. Вслед за ней простучал пулемет. Солдаты на плотах стали усиленно грести к берегу. Пули свистели над головами справа и слева.

Младший сержант приник к панораме. В любой момент он был готов дать выстрел. Но плот неожиданно ткнулся в берег.

Где-то сверху бил станковый пулемет. Ринулись, было, пехотинцы в атаку, да огонь прижал их к земле. Артиллеристы взялись за колеса и метр за метром стали подтягивать орудие ближе к цели. Все отчетливее пулеметная дробь, бьют пули по щиту орудия.

Выстрел, второй - и пулемет замолк. Подбили или хитрят?

- Дайте проверю, - вызвался Килин.

Не успели бойцы слова сказать, как младший сержант с гранатой бросился к пулемету. Два взрыва прогремели один за другим.

Потянул ветерок, и туман стал редеть. Вот-вот рассветет. А деревушка уже рядом. Бегут наши автоматчики к крайним домам - нет на пути никого. Когда же чуть не весь отряд втянулся в мощеную улицу, неожиданно с островерхой крыши ударил пулемет. Побил бы он многих, если бы Килин вовремя не заметил опасность. Всего два снаряда потребовалось, чтобы замолчал вражеский пулемет. Потом выстрелы раздавались с других крыш и из окон. И стрелял Устин из орудия до тех пор, пока не израсходовал весь боезапас.

Деревню отряд занял и задачу выполнил. Пока гитлеровцы приходили в себя, через Одер переправились последние наши подразделения.

Спустя почти двадцать лет вызвал военком Красноярска сержанта запаса Устина Филипповича Килина и вручил ему за проявленные им храбрость и мужество при взятии Вест Кюнесдорфа орден солдатской Славы I степени.

После войны Устин Филиппович работал на угольной шахте в Кировской области, сплавлял лес в Туве, а выйдя на пенсию, переехал на постоянное жительство в Приморский край.

За минуту до подвига человек не подозревает, что он сделает то, что потом назовут высшим проявлением духа. В час испытаний каждый становится виден во весь рост. Все лишнее, не имеющее значения, отпадает, остается только сгусток воли, характер. Сам человек считает, что ничего героического не совершил, просто делал свое дело так, как велели ему долг и совесть.

...Рядовому Иноземцеву казалось, что ползет он уже вечность, прижимаясь к мерзлой воронежской земле, и никак не может добраться до колокольни небольшой церквушки, откуда беспрерывно поливает однополчан смертоносным огнем вражеский пулемет.

Но вот уже рядом цель. Михаил подымается - бросок, еще бросок. Одна из пуль достигает солдата. Правая рука бессильно повисает. Иноземцев снова прижимается к земле и снова упорно ползет вперед. Наконец, перед ним вход на колокольню. Из последних сил он поднимается по лестнице и, укрывшись за уступом, бросает гранату. Взрыв. Пулемет захлебывается, но через мгновение снова начинает стрелять. Иноземцев бросает вторую гранату. После нового взрыва пулемет замолкает навсегда. Батальон устремляется в атаку. Фашисты оставляют небольшое село под Воронежем.

С перевязанной рукой, отказавшись от госпиталя, Михаил остается в строю. И снова бой. Их было много на воронежской и курской земле. Было еще и ранение. На этот раз тяжелое. Иноземцев попадает в госпиталь, где проводит больше месяца. После выздоровления участвует в боях на изрытой снарядами волжской земле.

Минометная батарея капитана Сорокоумова, в том числе и расчет, где Иноземцев был заряжающим, укрылась в балке среди развалин каких-то строений неподалеку от Сталинградского тракторного завода. Даст несколько залпов и замолкнет. Так продолжалось сутки, вторые, третьи. Фашисты долго не могли засечь минометчиков. А те не давали покоя врагу ни днем, ни ночью. Но однажды на батарее разорвался тяжелый вражеский снаряд, вероятно, «шальной» и вывел из строя нескольких батарейцев. В их числе оказался Иноземцев. Снова госпиталь. Однако отменное здоровье помогло сибиряку быстро встать в строй.

Дальнейший путь рядового Иноземцева пролегает через Сальокие степи, Донбасс, Таврию. На этом пути немало было жарких боев. Так, на подступах к Ростову командование решило овладеть стратегически важным населенным пунктом. Командир 88-го гвардейского стрелкового полка 33-й гвардейской стрелковой дивизии Герой Советского Союза гвардии подполковник Мандры-кин распорядился погрузить на автомашину лучший минометный расчет из батареи Сорокоумова и под прикрытием темноты проскочить в село. Подготовили трофейную машину. Рядом с водителем посадили бойца, владеющего немецким языком. В кузов поместили миномет Иноземцева с расчетом. Рискованно? Безусловно. Зато удача сулила большие успехи при минимальных потерях.

Замысел командира был выполнен блестяще. На рассвете расчет Иноземцева открыл беглый огонь по фашистским позициям. Минометчики подавили наиболее важные огневые точки противника, уничтожили несколько десятков гитлеровцев, посеяли панику в расположении врага. Это способствовало продвижению подразделений полка, которые заняли стратегически важный рубеж обороны противника.

К апрелю 1944-го года 17-я немецкая армия откатилась к Севастополю. Здесь фашисты создали сильную и глубоко эшелонированную оборону. На трех рубежах выкопали по нескольку рядов траншеи, соорудили множество отсчетных позиций, построили железобетонные сооружения, зарыли в землю танки и орудия большой мощности. Гитлеровское командование считало эти позиции неприступными.

В начале мая в советских частях прошли партийные

и комсомольские собрания. На них проводились примеры мужества и стойкости моряков и солдат — участников героической обороны Севастополя.

- Гитлеровцы в течение 250 дней и ночей вели бои за город русской морской славы, но им так и не удалось
поколебать стойкость советских воинов. Они вошли в разрушенный город только тогда, когда наши моряки и красноармейцы по приказу Верховного Главнокомандующего оставили его,- рассказал секретарь партийного бюро полка минометчикам.- Нам же Севастополь приказано взять с ходу.

Каждый понял, что задача была труднейшей. В блиндаже наступила тишина. Думалось о предстоящих боях, о своем участии в штурме. Первым попросил слово сибиряк Михаил Иноземцев. На его груди красовались орден Отечественной войны II степени, медали «За отвагу» и «За оборону Сталинграда», гвардейский знак.

- Наш минометный расчет готов к выполнению боевого приказа,- сказал он.- Изгоним из города фашистскую нечисть.

Иноземцева горячо поддержали другие воины батареи...

Ранним утром 5 мая сотни стволов ракетной артиллерии, орудий и минометов разных калибров возвестили о начале штурма севастопольских укреплений. Через каждые пять-шесть секунд минометный расчет, где был заряжающий Иноземцев, посылал мину за миной во вражеские позиции. Он продолжал вести огонь и когда ранило наводчика и подносчика мин.

Наступил самый ответственный период: наша пехота пошла в наступление.

- Иноземцев! - услышал он голос командира взвода. - Справа крупнокалиберный пулемет.

- Вижу, - ответил Иноземцев и припал к прицелу. Мина точно легла в цель.

- Молодец! - похвалил офицер.

И вновь команда: уничтожить группу автоматчиков, просочившихся в район наблюдательного пункта батареи. Михаил, обливаясь потом, не слышал свиста пуль, грохота разрывов снарядов. Неистовое жаркое южное солнце обжигало лицо, руки. Но он продолжал вести огонь, целиком поглощенный боем.

В течение дня миномет уничтожил два станковых пулемета с расчетами и до взвода вражеской пехоты.

Враг не выдержал натиска гвардейцев и стал оставлять одну позицию за другой.

Девятого мая 1944 года Москва салютовала победоносным войскам, освободившим Севастополь. Указом Президиума Верховного Совета СССР 33-й гвардейской стрелковой дивизии было присвоено почетное наименование - Севастопольской. Отличившихся воинов наградили орденами и медалями, в том числе Иноземцева орденом Славы III степени.

После Крыма Иноземцев воевал в Прибалтике. С тяжелыми кровопролитными боями советские бойцы достигли города Шауляй, имея целью прижать фашистов к морю. Гитлеровцы ожесточенно контратаковали наши части, не считаясь с огромными потерями. Советские воины стояли насмерть, не уступая ни пяди родной земли. Положение вражеской группировки «Север» день от дня ухудшалось.

Между населенными пунктами Куртовенай и Кельмы фашисты, сосредоточив огромное количество орудий и минометов и используя складки местности и речку Ду-бису, временно приостановили продвижение советских войск. Их стрелковые подразделения предпринимали контратаку за контратакой. Поле боя затянуло пылью и дым от разрывов снарядов и мин. Отчетливо слышится дробный стук пулеметов. Кое-где дело доходит до рукопашной.

Не прошло и двух часов, как следует еще одна атака. На этот раз впереди идут танки и бронетранспортеры, за ними бежит пехота. Не торопясь, Иноземцев пристреливается. Первая мина разорвалась чуть вправо от вражеской машины. Небольшая поправка на угломер, и следующая мина рвется под передней частью бронетранспортера. Михаил переносит огонь на второй бронетранспортер. Вскоре и он застывает на месте.

Активно действуют другие расчеты. Стрелковые подразделения уверенно идут на сближение с противником. Враг не выдерживает и на этот раз. Сломив его сопротивление, наши войска снова идут вперед.

В этих боях гвардии рядовой Иноземцев уничтожил три бронетранспортера и до двух взводов пехоты. За мужество и отвагу его награждают орденом Славы II степени.

Полным кавалером ордена Славы гвардии рядовой Иноземцев становится после боев под местечком Гроссфридрихсберг в январе 1945 года. Командир 88-го гвардейского стрелкового полка подполковник Мандрыкин в реляции писал: «Иноземцев в боях с фашистскими захватчиками в Восточной Пруссии показал образцы отваги и мужества по уничтожению огневых средств противника, чем обеспечил успех общего дела. Только в боях под Гроссфридрихсбергом под сильным арт-огнем противника он уничтожил из миномета до взвода вражеской пехоты, две пулеметные точки и одну автомашину с солдатами». Но и сам Михаил Иванович получает тяжелое ранение. Когда вылечился, вернулся в родное село и стал работать комбайнером. Сейчас на заслуженном отдыхе, персональный пенсионер.