1.

На етом месте родилась. Тут наша хата стояла. Много ужо домов было. Две гулицы. Болото было. Сгороду городили. И скот так ходил. У моего свекора знаешь сколько было коров? По двенадцать коров было. Подростки были. Вот у нас здесь переулок был. Туда яны гоняли коров поить, даже зимой. Первая корова уже пьет, а последняя только что из двора выходит. Вот сколько их было. Овец мало держали. У моей матки было три коровы, четыре кони было.

Летом по сто копен накашивали. В Боготол возили масло продавать. Раньше возили как сметану продавать? В крынки накладуть, а крышки в шубу завернут и везут. А пост постили обязательно. Молоко оттапливают на творог и в треножники сливают (6 ведер). Из конопли сметану какую варили. Насушим и толчем, потом трем, трем. Она станет белой. Потом варят и вкусно, вкусно. Картошки в пост наварут и высыплют на стол. Стол трепкой огородят, чтоб не свалилась картошка. Сядут за стол и едут картошку. Тоже вкусно было.

2.

2.Жили мы плохо. У меня ребята были, девки. Они и кончили-то всего по чатыре класса. Ведь надо было работать. Трудно одной-то было. Мужика на войну забрали. С четырнадцати лет пошли они работать. Пойдуть, а заработають одни граммы да копейки. Да и их в конце года получуть. Изба тякеть. Седня тякеть, завтра тякеть. А ничо не сделаешь. Денег нема. Ходили тожеть плохо. Заколешь кого, кожу сам обработаешь да ищешь , чтоб сшили таби. Я дак в лаптях ходила. Тольки по праздникам ботинки самоработные обуешь да чулки холщовые. Так вот и ходили. Правды, девки и ребята мои в лаптях не ходили: Хошь такие, а ботинки самоработные им давала. Шерсть, которую пострижешь, берегли на костюмы. Нонеча совсем другое дело стало.

3. Как раньше ткали

Ткали. Пряли сначала. Потом давай ткать. Выткали. Сначала кудельку сделаешь, патом прядешь. К прялке привязываешь, самапряха така есь, что нагой крутишь. Крутишь ие, ана прядет эту пряжу. Пряжа тонка была. Патом спрядешь ие, начинаешь ие матать. Матаишь, матавила такое есь, на матки, а с матков тада сматывашь на тюрики. С тюриков тада начинашь снавать. Эти нитки снуешь, есь така снавалка. Са снавалки тада уж начинаешь станок есь, кросны называются. Начинаешь их эта падгатавливать, налаживать на этих кроснах. А в кроснах там берды есь. Навьешь на кросны, а патом вливаешь в ниченки. Ниченки сначала с нитак сделаны. Патом в берда вдеешь. Набелки такие сделаны к кроснам, что рукам нада хлопать эта холет. Привязывашь к этаму холет, ткешь тада. Есь падношки такие, привязываешь к ниченкам и ниченки падымаются и апускаются эта нагами. Руками кидаешь челнок такой есь сделаный. Челнакам притыкаешь эти к набелкам, каторый с бердами. Делается холс. Холс хароший, тонкай. Этат холс тада выткаш. Начинаешь белить иво. Мочишь, калотишь. Валок такой есь. На речки калотишь. Патом выбелишь белый. Начинаешь шить. Шили юпки, рубахи, штаны. Все, все халщева была. У нас толька была ситцева па васкресеньям, па празникам, а то все была халщевае. В халщевам все хадили да самай пачти ревалюции. Ситцу была в магазине сколь хошь, а денег не была. Я вышла замуж, у меня капейки в руках никагда не была.

4. Как я женился

Жану маю шашнацати гадоф выдали за старава унтер-офицера, черес шесть месяцеф она сбежала от нево. Патом у нее ишшо жаних был, а я холостячок был, да и приударил за ней. А тут адин человек с Расеи, говорит, чтоп жанился на ней, спасиба ему. Вот так и решилось. Вечор собрались, венок у невесты на галаве и мне-то каку-то чапуху прикалоли, бабы поют. Патом плясать пашли, плясуны разные были, кадрели, леняи, каробачка, польки, кракавяки.

Девок ране звали николаефские, рас при царе Николае жыли.

Жана мая родом из Тасеефскава района. В отечественну вайну ушол я на фронт дабравольцем, да Берлина дошол, артилеристом был. Нашы люди в Берлине были зарыты, мы их даставать взялись, оне и не знали, што мы это прышли. Возвращался я в званне гвардии старший лейтенант.

5. Сватовство

Мы сумерничали, я видела, что проехали на паре лошадей. Как раз мясоед был. К кому-то сваты приехали. У тетки отпрашиваюсь на посиделки. Забрала мочки, гребень, донце и пошла к подружке, пошла прясь, ну там посидели, песни пели. А у моей тети жили квантеранты. Она стучит в окно: "Шуру мне, выди". Я все оставила, вышла. "Шура, приехали сваты, тетка велела кликнуть тебя". Я вернулась, сказала подружкам, что приехали сваты, забрала все и пошла. А у меня парень был, ну че поделаешь, обычай не обойдешь, не объедешь. Пришла домой, в избушку квантеранка вынесла одеться. Захожу, стыдно, я туды зашля, в горницу, там сидят: жених и моей свекровки отец. За руку поздаровалась, как колесо прокатилась, и убежала. Жених-то и не видал. Стою в избе и через брус заглядываю, охото жениха-то поглядеть. За мной вышла тетка, спрашивает: "Жених-то глянется, нет?" Я молчу, что сказать-то, стою плечами пожимаю, потом вышла на крылцо, шабур не надела, стою, слышу шаги незнакомые. Теперь подходит ко мне и говорит: "Так же можешь замерзнуть". - "Не замерзну", - говорю. Он снял с себя пинжак, закрыл спину и говорит: "Пойдем в избу". Тут вышла тетка: "Идите в горницу и поговорите". Потом она пошла в свою комнатенку и принесла чашку орех, а сама вышла, там же сватоются. Меня вызывают, спрашивают, поглянулся он мене или нет, а я ответила, что не знаю. Он сказал, что глянусь. Опеть вошли в горенку, попили, посидели, договорились когда девишник, когда свадьба. Слышим - посидай стучат, печенье у нас всегда приготовлено, угощаются. Вот и просватали, отложили на три недели. Девки приходили, мыли, вышивали: кисеты, наволочки, простыни, парочки. Жениху - кальсоны, отцу-свекру - рубахи.

Через неделю жених с подарками со старшей сестрой приехали. Это смотрение.

Вечорка - парни, девки плясали. А утром уехал, подарила его шарфом. А он привез две шали и конфет. Потом еще приезжали. Седня девки повели меня в баню, я причитала: "Расплетите мне мою русу косыньку, мои милые подруженьки". Пошли в баню с веником, с вином. Залезла я на полог, кидала мылом меж ног, в какую девку попаду, та и выйдет за мной замуж.

Потом девки поехали кататься с кустом (репей, наряженный лентами и бумажными цветами). Подружка с этим кустом села за стол, сели за стол поезд с боярами, с дружками. Девки поют: "На кусточек я любуюсь, красоте его дивуюсь": Величали жениха и дружку. Девкам все бояре бросали деньги, выкупали куст, а потом их шапками выгоняли из-за стола. Жених берет куст, передает дружке.

Девишник гуляли, бояр кисетами дарили. Ну а потом повезли на венчание. Обвенчали, повезли к жениху. Кресна - мать женихова - заплела мене две косы. Преодели и другую парочку, посадили за стол. А потом в горницу, сняли подвенешное платье, фату, и начался пир на весь мир. Уж далеко за полночь молодых повели почивать. При дружке заставили раздеться до тельного белья.

Уложили, одели и ушли, а утром ранехонько-ранехонько пришли поднимать нас. Показывали простынь.

Заставляют меня блины печь, сковородник спрятали, меня и его вымазали сажей, еще чем-то, умываться посылают, рукотельник найти не можем. Затем начали бить горшки, туды деньги кидать, молодуху заставляют мести. И опять гулянка.

6. После свадьбы

Когда привезли меня к нему, мне стало страшно. Изба не беленая была, все мылось, а я ведь была из такой семьи, где все было чисто, белено, а у них возле матки одни тараканы только чернеют. А вот когда провели меня в горницу, мне чуть легче стало, хоть и не оштукатурено, но все же побелено. Дом большой, окон много, но ни единой нет занавесочки, на столе нет даже клееночки. Отгулялись, отпелись, отплясались. Надо и за дело приниматься. После свадьбы я начала по-своемя убираться. Начала с тараканов. Раньше они вымораживали их. Все уходили к соседям, запирали избу и уходили. Тараканы мерзли, но разве всех заморозишь?

Я же пошла в аптеку, взяла там снадобье, борну с водой ставила и отравляла. Утром встанешь, а на полу черным черно от них. Брала веник и выметала. Тараканы мрут, а свекор ворчит: "Нехорошо это, что тараканов нет, грех великий". А свекровь говорит, что скучно без тараканов, тихо, никто не шуршит по ночам. Кровати все деревянные, скрипучие. Страсть какая была.

На деньги, которые были накиданы во время свадьбы, купила ситочки в лавке (в магазине). Сделала занавески к лавкам (к скамейкам), купила белого зонту, сделала занавески на окошки. Окна-то не закрывались ставнями, с улицы все было видно вечером.

В горнице стояли два стола, угловичок, везде послала скатерти, на пол положила половики, к кровати повесила околодочку вышитую. Горница хоть чуть приняла вид божий.

7.

Харашо помню, как мы приехали суда, я ешшо тада мальцом был. Как-та в осенний день пришел к нам брат отца и гаварит: "Што будим мучицы. Давай, хадаки, поедим в Сибир". Ну, атец и дал свае сагласся.

Приехали в Манский раен в тышша дивитцот васьмым гаду. Пастроили халупенку, акасячили ие, живем.

А земля-то жирная. Быстра мы стали на ноги. Миня висной оддали дяденьку - пастить скот. Отец с евонным братом купили коня, плуг, зажили багата. Но приехал урядник, чичас же отобрал скатину: коня, каравенку. Тада тако время настала, што хоть лажися да памирай. Пришлось аттудава пирибиратца в друго места. Сем лет пражили кала Маны. К этаму времю вирнулись с Гирманской вайны обое мои браты, тута же стали обживатца. Я уже парубком стал, жанился, надо думать, как жить дальше, все ж жинка есь, вот-вот дитя народитца. Снова сорвался с места. Сабрали каки были манатки и паришили ближе к людям ехать. Приехали в деревню Лейбу, здеся и асели. А в тритцать седьмым гаду я устроился лисником ф Кайляты и вот до сех пор здесь. Паехал оттудава висной адин - пасмотреть пока што. Панравица - дак симью привизу. Ну, пасматрел: глуха тайга, на биригу речки стоит малинька избенка.

Што нада ешшо? Тада нанял два подвода, привез манатки, шесь кулей картошак, тиленку, карову. А жинка с дитям и ейна мать там ешшо остались. Патом и их забрал. Сделал салик и на салики по Мане пириплавил. Приехали, пасадили картошки, угурцы. Я начал охотицы. Адин осень дабыл триста белак, двацать пять калонков, убил рыся. Рыба была сколь хошь, салили, жарили. Вот так и жили года два, патом суды назначили ешшо аднаво лисника, штоб веселе была. А летам пикетчики стали работать, пазне дарогу тарить до Унгутов. Во время вайны нада была лес сплавлять да Красноярска. Вот тутака и суды пригнали людей, трактар, стали лесасеки отводить, быстра фсе пашло, сорганизавали прамхоз.

Ох, а как была дивна-та, када мы со старухой увидали трактор первай раз! Жинка стала крестицца, да в хату рыссю. А он, тракторист-та, высунулся с кузавка, да как зарыкаит - зубы аскалил, бельмы выкатил, сам весь черный - чисто сатана и сатана. Я-та перепугался: стаю и ни знаю што делать - или убигать за бабой, или ружье хватать да пульнуть в этава черта.

Ни знаю, чем бы фсе кончилась, если бы ни Ванушка - миньшой сын. Он, аказывацца, был в агради в эта время, а как послышал этат рев, да этава черта чернава, да как закричит лихаматам, и на вышку. Вить два дня, сукин сын, ни слазил аттудава.

Патом, када вырасли фсе, часта вспоминали энтот случай. Щас уже и ни дивуимся.

8.

Щас маладыя ничаво ни знають, усе празники пазабыли. Старыи люди да сих пор усе справляють, и пристольныи, и бажестьвиныи. Вот к примеру рожество. Щас дефьки ды рибята на улицы бегають, развалять паляницу и на етам каньчаюца - усе ихнии затеи. А ране бывала сабираюца дефьки с рибятами у каво-нибуть у хати. Играють, пляшуть. Дефьки кружава вяжуть. Тады усе время сабирались по хатам. Паочириди, то у аднаво то у другова. А то адиночкам платили за прабывания и усе время у адной были. Вот я и говорю, сабираюца, значить.

Кады дела к двянацати часам падходить, начинають гатовица гадать и идуть у баню, али у хати ета делають. Зерькала принясуть.

Вот х примеру и на курях так вот гадають. Сыпють на полу зярно, али хлеп накрошуть, вады наставють. Кады двянацать падходить, пущають курицу на сиридину. Вот что ана станить перваю хватать, то и панимай. Ежили хлеп - знай, будить - састаятильный малай. Ежели папьет сперва вады - пьяница у жоны вазьметь. Тряпицу клюнить - тарговца палюбить. Гадали на зерькалах. Долга смотрим, пакуль сужиный праглянить у зеркали.

Ех, милая, щас никаму ни верять, а тады верили и збывалась усе.

Типирь пирид абедам дажить лоба ни перехресьтить нехрисьти!

9.

Живу совсем одна. Ни граммочки не боюсь, истиный господь. В прошлуй год я ездила за грибами. Черт их ведал, куда забиралась. Маленьчико тады набрала. Продаси хошь хотела. В городе их нет. Вот яны и куплют у меня. Исьти хочется хошь маленьчико. У меня же не было ничего денег. Сычас пиряделали жизнь. Становляется лучше.

10. Письмо жане

Дорогая Дарья Ягоровна, моя жана, я жив и здоров и табе того жалаю. Я таперича, не то что давеча.

У меня таперича ахвицерская кров тяче. И ты таперича не просто баба, а ахвицерская жана, а потому не дозволяй сабя Дашкой крикать. Пущай табя каждой Дарьей Ягоровной зоветь, как всех антилегентных зовуть. Посылаю табе 500 р. денег. Купи сабе антрижерку с трюмой и часы с кукушкой. На двери навесь драпу с обоями. На окны навесь с квадратной каймой тюль и посади растительность с тугими листьями - хвиктусом прозывается.

Свинью в хату не пущай. Найди сабе бабку, домработницей зовуть, пущай табе похлебку варить. Справь сабе юбку с прорезой с зади и к низу чтобы хвичура была видна какая. На польто на ворот навесь какую нинаесть шкуру и зови мантой. Купи сабе розового мазила что губы мажуть схади к соседу Хведору что у пруда живеть пущай он табе волосы в гнедой цвет выкрасит. Косы не заплетай, а носи прическу як в гнедового воронка хвист да матри не ослушайся нето развод я ведь таперича не то что давеча еще пудри харю не жалей будь антилегентной бабой сходи к Петру сапожнику, пущай он табе на тухли длины каблуки прибьеть ходи задом виляй. Гармошку мою продай купи пианину и поставь в угол там где телок стоял. Полы выскреби застели каврой. Езжай в город обтеши ногти миникюром зовуть. Не сморкай сопли в подол и не бросай на отмаш разговаривай культурно. Когда идешь по улице рот дюже не разевай. Если что наземь падай обмороком называють и не вставай до той поры, пока воды на харю не польють знай сабе цену покажи свою самолюбию ты ведь таперича не то что давеча. Да забыл пошей нашему кобелю попону купи аркан и ходи с ним гулять вот и весь мой сказ. Матри не ослушайся.

С ахвицерским приветом твой муж Яким.